О МАЛЫХ СИХ

В раздумьях о том, что именно я должен сказать при вручении почетной университетской мантии, одолевали меня крепкие сомнения. Снова о детстве? Но уместно ли? Высшее учебное заведение ведь, в общем-то, место, где детство отлетает в прошлое, где люди, стремясь к знаниям, тропятся во взрослость, самоутверждаются, готовятся принять и принимают первые, но взрослые решения?
И все-таки, может быть именно поэтому — опять о детстве?
Жизнь начинается от бессознательного, от беспамятства. Ими же она и кончается. То, что между началом и между концом — можно сравнить с дорогой, крутой и извилистой или прямой и широкой, зависит от тебя и от судьбы. Справедливо сказано: человек предполагает, а Бог располагает. И мне, увы, служа в Детском фонде, немало довелось повидать как будто невинных страданий безгрешных детей. Наивно полагать, что это стихия. Нет. Слишком уж часто и горько именно детям приходится, не сознавая, конечно, того, платить за взрослые грехи. Счет, предъявляемый детским миром взрослому магазину бедствий, в широком ассортименте явленном, уже непомерен. Он вполне напоминает итоги идущей, хотя и необъявленной, но жестокой и беспощадной войны: на 10 миллионов убыло число детей в России за полтора последних десятилетия; 750 тысяч сирот и детей, оставшихся без попечения родителей; 700 тысяч детей-инвалидов; 15 тысяч ребят — в колониях для маленьких преступников.
Не стану о горестном. Хотя повторю истину, сказанную давно: высший грех бежать по радостной тропе удачливой жизни, не оборачиваясь по сторонам, не желая видеть и знать беды, которая идет рядом, и совсем уж великое недостоинство — не протягивать руки помощи страждущему. Вот тут укор неотвратим.
Детство открыто. Оно наивно. Оно искренне. Детство не знает предубеждений. Оно исповедует равенство. Среди детей не может быть детей богатых и бедных, и опасны усилия взрослых, стремящихся к социальному разделению детского мира. Когда дети оказываются в беде, они должны быть вненациональны и надсуверенны. Всякий взрослый именно обязан, вспомнив себя в детстве, независимо от взглядов, вероисповедания, своего состояния и простых возможностей, протянуть руку страждущему ребенку.
Детство должно быть счастливо. Должно быть шаловливо. Но грех освобождать детство от понимания, от сострадания, от действенного поступка. Нет лекарства чище детских слез — я говорю не о слезах жалости к себе, обиженному, а о слезах жалости к другому, дитя он, этот другой, или старик.
Детство способно досрочно взрослеть, сопереживая чужому горю и разделяя его самым подлинным, неподдельным образом. Это уникальное — и высшее! — свойство человека — обучаться самому острому чувству, переплавляя сострадание в личные правила и поступки.
Если ребенок плачет оттого, что он стукнулся и ему больно, это означает, что он просто живой. Но когда дитя плачет оттого, что больно другому, это значит, что он — Человек.
Обращаясь к студентам, хочу им сказать: не торопитесь расстаться с детством. Хотя, уверен, близкие вам взрослые, укоряя вас, за, может быть, не вполне взвешенные ваши поступки, решения, слова, часто прибегают к традиционному укору: ты — что, маленький?
Взрослым людям, вступившим в старость, чаще всего за глаза, молодая родня, случается, говорит: он впал в детство.
Что касается меня лично, то признаюсь, особенно сегодня: мне легче, я из детства и не выпадал.
Детство и старость и в самом деле похожи. В детстве человеку еще нечего терять, а в старости — уже нечего терять: многое потеряно и ушло. Дети еще ничего не боятся, а старым уже нечего бояться. Детство — начало жизни. Старость — ее конец. Вы же, — я имею в виду людей молодых, — вполне действенны, в пути, в поле, в жизни полной. Любите все, что вокруг — любовь соединяет детство и старость, но соединяет их вами, вашими усилиями, вашими глазами, вашими сердцами.
Без вас мостика между детством и старостью не построить. Вы и есть этот мостик. Этот великий, перекинутый через жизнь, сквозь жизнь — прекрасный мост.
Легко любить дитя собственное — розовощекое, здоровое, послушное, благополучное. Трудно любить дитя чужое — уродливое, брошенное, мятежное. Но любовь становится истинной только тогда, когда она одинаково обернута — ко всем, без выбора.
Любите детей — своих и чужих. Любите стариков. Это и есть главный завет жизни. Его дал нам Христос, сказав: «Новую заповедь даю вам — любите друг друга». А Иоанн Кронштадский прибавил: «Любовь не ошибается».
Так что не выпадайте из де тства, чтобы не пришлось в него впадать. Но если и впадете, знайте — это самый светлый грех из всех грехов человеческих.