БЛАГИЕ ДЕЛА — НЕ БЛАГИЕ НАМЕРЕНИЯ

Дорогие друзья! Сердечно благодарю всех вас, но в первый черед, конечно, устроителей — за двойное и, надеюсь, эффективное действие — за организацию литературно-педагогических чтений и грядущее завтра открытие городской библиотеки для детей и юношества, связанных с моим именем.
Для меня это обязывающие события. Поверьте, мне меньше всего хочется видеть в этом признание моих каких-то личных заслуг, а потому прошу вас самым убедительным образом — не обращаться к моей персоне.
Давайте сосредоточимся на смысле дела, которое от Христа нам заповедано, и который изрек вековечное: «Держитесь детей своих, они ответят за грехи наши». Вот ведь почему уже два десятка лет, если не больше, я неустанно повторяю, отрицая общепринятые догмы: дети — не наше будущее, дети — наше настоящее; это мы, их родители и воспитатели, словом, взрослые, — их будущее, потому что им надлежит исправить наши ошибки, да и просто накормить да напоить нас, постаревших, а говоря словами Христа, ответить за грехи наши.
Вообще-то писателю не дано право говорить о своих книгах. Ему дано право написать, а судить — дело зоилов, хулителей и хвалителей. Не собираюсь нарушать традицию и я, особенно сегодня и здесь, на земле, которая меня родила. Хочу лишь пояснить необходимое. Три десятка лет, куда, конечно, входила молодость и литературное становление, я каждый год публиковал хотя бы и маленькую, но новую свою вещь. В эти же годы включаю и рождение своего главного в полном смысле произведения — Детского фонда, хотя я предпочитаю не употреблять этого слова применительно к собственной прозе.
Фонд надо было произвести в многосложном и часто тяжком смысле слова. Так вот, после тридцати лет литературного труда я споткнулся.
Обо что? О жизнь, если это можно назвать жизнью. О бессмыслицу реформ. О насильственную, ничем не обеспеченную перемену ценностей жизни. Русская интеллигенция столетие жила под эпиграфом из Достоевского, где сказано, что никакое благое дело не стоит единой слезы ребенка, а тут мы стали утопать в слезах — и детских, и старческих. В слезах погибать и беспомощности молодых, полных сил, людей, и во имя чего? — во имя того, чтобы повторить пройденное, нахлебаться бед — зачем? — чтобы прийти к истинам, уже определенным тысячелетиями человеческих страданий?
Развал Союза, кровавый понедельник 93-го года, распродажа богатств, принадлежащих всем нам, — это не просто искусно и искусственно подзабытые факты новейшей истории, а ярко выраженное насилие над всеми духовными установлениями, созданными и народом, да и властью.
Бедность, безграмотность, наркомания, беспризорничество, никомуненужность миллионов, попрание общепринятой нравственности...
Сегодня, спустя десятилетие со времен вступления этого дурновластия, я, как писатель и председатель Детского фонда, в силах подвести его реальные итоги.
Детей в нашей державе — запомните эту цифру — убавилось с 1992 по 2002 год на 11 549 470 человек. Детей брошенных, официальным языком — сирот и детей, лишенных родительского попечения, — 720 000. За прошлый только год родители бросили или у них отняли 128 000 детей. В стране с 92-го года включительно рождено 3 122 390 внебрачных детей. Вообще же из 32 800 тысяч всех несовершеннолетних в России — половина детей живет в разведенных, и таким образом, неполных семьях или рождена вне брака.
Но вернусь к себе, к своей литературной ипостаси. Все эти тектонические перемены произошли если и не мгновенно, то очень быстро. Спрогнозировать происходящее было не просто легко, а элементарно, хотя у Детского фонда всего лишь один немноголюдный Научно-исследовательский институт детства. Мы каждый год выпускали доклады «О положении детей в России», отправляли их власти — но они не требовались, не были нужны, не были слышны.
Не только меня, писателя, обломали перемены — многие миллионы соотечественников теряли работу, социальную и гражданскую востребованность, спивались, утрачивали надежду. Много лет, хотя, может, это и звучит наивно, я не верил в необратимость происходящего и, садясь за стол, беспомощно бросал ручку в сторону.
Однако, увы, складываются положения, когда приходится принимать их, если даже ты их решительно не приемлешь. Десять лет спустя я сказал себе, что настала пора не писать, а кричать, не бороться, а восставать. Один за другим «Наш современник» печатает два моих романа — два громких, казалось, крика, два вопля — «Никто» и «Сломанную куклу». Но эффект, увы, невысок, и, я полагаю, потому, что такие вещи не поддерживает официальная власть — к сожалению! — и припаркованная к власти коммерциализированная и проституированная шарашка по имени публичные СМИ и ТВ.
В осадок для меня выпадает очевидное — тяжкие книги о нынешнем детстве надо продвигать в российские территории — чему, спасибо вам еще раз, служат и эти чтения, и такие же чтения в Белгородской области и некоторых иных регионах, где власть, к счастью, понимает горечь подступивших проблем и вынуждена принимать превентивные действия в защиту и во благо детства, в том числе и силой литературы. Короче говоря, книги для и про юношество должны стать педагогикой прямого действия, и писателю — не только мне — нужна помощь и граждан, и власти, желающей менять жизнь к лучшему.
По-особому хочу выразить благодарность В.А.Киселеву, главе Администрации г. Кирова, и прошу не рассматривать мои слова как некий «пиар» в канун очередных вятских выборов. Несколько лет назад, приехав на День города, я и с радостью, и с удивлением увидел, как были разом открыты Детская филармония, дома для ветеранов, поликлиника глазных болезней, часовня на берегу Раздерихинского оврага. За годы, прошедшие с того дня, много еще чего доброго появилось в Кирове. Недавно — новый храм, а завтра вот откроется городская библиотека для детей и юношества. Поэт сказал когда-то: «Лицом к лицу — лица не увидать, большое видится на расстоянии». Вятский народ — привередлив и чаще недоволен, чем доволен своей властью. Жаль, что большинство горожан уж слишком сладостно культивируют в себе это свое неудовольствие. Да вы поставьте себя на место вятского мэра — не покажется страшно? Коммуникации проржавели, дома состарились, городские заводы лежат на боку, и у города, как, впрочем, и у всей области, нет базы, с которой можно взять налог. Хожу я по родным вятским улицам, известным мне с детства, и думаю: люди, вы не справедливы! Не спустится к вам с небес чудесный избавитель, нет, не принесет волшебную котомку и не прикатит вагон баксов на жизнеустройство, и никакой городской голова или областной губернатор не сумеют снискать славу на сегодняшней, разоренной почти что дотла вятской земле. Так что будьте по-русски добры, милостивы, снисходительны и разумны. Власть должен возглавлять тот, кто умеет творить хоть и не шибко масштабные, но поистине добрые, конкретные, во благо всех, дела. Василий Алексеевич, спасибо Вам и поклон за содеянное благо. А всем остальным замечу: не забывайте старую божескую поговорку — от добра добра не ищут.
Еще два слова в завершение. Я много езжу по стране. И всюду повторяю: вся моя надежда, когда речь идет о детских бедах, на провинцию, на Россию, на русское — и татарское, и башкирское, и алтайское — на все учительство, на библиотекарство, надежда на провинциальный театр, на музейщиков, вообще, на все, что не есть столица, но есть Россия.
Облик и дух столиц, увы, изменился в сторону тотального космополитизма, антипатриотизма, а по существу — в сторону предательства, за деньги, конечно.
Тут я услышал по радио аж такую, с позволения сказать, мыслишку: мол, может, Иуда-то не так уж был и неправ? Господа врал’и, наемные лгуны и пустословы, прикасающиеся к неприкасаемому: иль вы забыли, что Иуда-то сам себе и вынес приговор, устрашившись содеянного — просто повесился.
Нынешние Иуды не так сильны духом, как их исторический предтеча. А жаль! Нам же надобно окормлять и спасать русское детство. Давайте же займемся этим благом! Благие дела, как известно, зачтутся нам. Лишь бы не остались они благими пожеланиями.