"Что с нами, люди добрые?"

Телевидение и газеты с упорным постоянством обваливают на наши души тяжкие вести: то там, то здесь дети становятся жертвами взрослых. Их находят в канализационных колодцах, они исчезают в лесах, становясь жертвами собственного риска. Прибавим к этому периодические сообщения МВД об убийствах детей своими родителями – не меньше 1000 в год – и самоубийствах наших маленьких сограждан, которые еще совсем недавно потрясали нас. Теперь мы узнаем о них как о привычных реалиях времени.

Что с нами, люди добрые?

Люди добрые – вот тут, пожалуй, много зарыто. Люди добрые – это присказка прошлых, былинных времен, оборот сказочный. Люди добрые, может, и для себя незаметно, стали злыми. Обозленными до степеней горчайших, духовно ослабевшими так, что собственные невзгоды, неудачи, несчастливости, прежде всего вымещают на своих же детях.

Все помнят единогласную кампанию по поводу 14 усыновленных в России детей, погибших в Америке от жестокого обращения с ними новоявленных родителей. Беда? Еще какая! Но – посмотрите: все эти «ненаши» взрослые сурово наказаны американским законом – посажены, и не на малые сроки. Но знаем ли мы имя хоть одного российского родителя или родительницы, забившей насмерть свое собственное дитя?

Обращаюсь к Генпрокурору Ю.Я.Чайке: опубликуйте ваш, именно прокурорский, доклад об ответственности родителей за убиенных ими детей: сколько уголовных дел возбуждено, кого и как наказали. Детский фонд готов за свой счет обнародовать этот доклад. При этом заранее извиняюсь за жестокость такого сообщения, но, уверен: пока нация не будет конкретно знать о сущности этого, увы, постоянного, родительского зверства, пока не явится страх за возможное наказание, дети будут продолжать становиться жертвами безумных отцов и матерей.

Вот я употребил слово страх. Найдется немало желающих попрекнуть меня за возвращение чего-то прошлого. Но, граждане, убийство детей, в том числе собственных, неизвиняемо ни пьяным состоянием, ни бедностью, ни, напротив, богатством, ни неудачей, даже любой тяжести личной катастрофой. Убийство ребенка, — а эти убийства растут, — требует высшей меры наказания. И Детский фонд требует отмены моратория на смертную казнь за убийство ребенка при отягчающих обстоятельствах.

Да, смертная казнь как вид наказания «заморожена» у нас по образу и подобию Европы. Но мотив этой «анестезии» в том, чтобы явить милость, гуманизм, даже жалость. Жалость к убийце – странная милость. Однако, убийство ребенка – совершенно особое действие. Это надругательство. Это злоупотребление силой и возрастом. Это преступление самого непростимого свойства.

Оглянитесь вокруг – сколько взрослых пощечин за двойки! Сколько взрослого мата, тычков и унижений испытывает наше детство! И как мало ласки остается, добрых слов, доверия. Как мало истинной, неподдельной любви! Так что причина насилия над детством – массовая ненаказуемость взрослых.

***

О любви к детям – писано и переписано. Да вся наша классика до краев переполнена коренным человеческим чувством – любви к детям и тревоги за них.

***

Но сегодня любовь к детям пытаются имитировать. То есть делать вид, что она есть. Что ее можно устроить, организовать. Да еще за деньги. Соблазняя граждан 5-10, даже 15 тысячами за одного ребенка, местные власти, не могущие же во всем-то быть спецами, массовым способом принялись раздавать сирот – в большинстве своем, социальных, имеющих где-то непутевых родителей – из детдомов. Детские дома стали повально закрывать, переделывать их подо что-то другое, даже приватизировать их стены и земли. Наш Фонд с начала своего существования не просто твердил, что детей надо устраивать в семьи, но и создал небывалый народный прецедент – семейные детские дома, когда семья принимала к себе не меньше 5 детей сразу, но ее за это полагалось обеспечить социальным пакетом – зарплатой старшего воспитателя, стажем, больничным… Из 3907 детей наши СДД не сумели справиться лишь с 21 ребенком, чаще всего по причине генетической, все остальные получили образование, устроены, а, главное, обрели названных родителей. То есть спасены!

Вот такие профессиональные семьи и надо было бы всячески поддержать – но этот народный позитив борьбы с сиротством как раз и был заторможен, а потом и вовсе остановлен, несмотря на неодноразовую поддержку самого Президента!

Однако, когда началось новое стахановское движение — раздать кому попало детей из детдомов, мы резко возразили. Не раз и не два я выступил в СМИ с предупреждением: ломать не строить. Это сложное дело – принять сироту. Семья к такой работе должна быть готова, и лучшая технология – семейные детдома, превращенные – опять же по правящему недоумию – в приемные, без соцпакета, семьи.

Но Минобрнауки отмалчивалось. Детей раздавали. Детдома закрывали. И вот только что и наконец, совершилось то, о чем мы предупреждали – схватив детей за деньги, вслед за ними идущие, многие вдруг поняли: это для них тяжелый, часто неподъемный, а психологически – неприемлемый вариант. Ведь детки эти вовсе не пупсики. У них и энурез, и дурное воспитание, не говоря уж про непослушность – извиняюсь за это слишком стерильное выражение. И детей начали возвращать. Пошел откат. Вернули, говорят, 2000 детей, а это уже цифра. Для этих детей нужно от 10 (крупных школ-интернатов) до 20 (детских домов) сиротских заведений. Минобрнауки наконец-то заявил: он против поспешного закрытия детских домов.

***

Зуд реформирования давно не дает покоя тяжелым социальным диагнозам. Сиротство – беда, равной которой может быть признана только покинутая старость. Детдома и богадельни – близнецы-братья, только устроены они на разных концах бытия – в начале жизни и в ее конце. Конец, как он ни печален, и есть конец. Но начало!

В стране начисто отсутствует статистика структуры сиротства за исключением социального сиротства. Но родители (а они есть у 98% так называемых сирот) – неоднородны. Вполне очевидно, что масса предавшего родительства – матери-одиночки. Так нет ли, наконец, смысла государству снизойти до этого людского болота, разбираясь с каждой женщиной и каждой семьей, и если дело не безнадежное уж совсем, помочь именно ей и вернуть ребенка в семью. Увы, наши органы опеки и попечительства защиту детей полагают лишь как лай и крик, почти начисто изъяв из своей практики примирение, подъем, укрепление духа матери и семьи. Почему? Слишком трудно и хлопотно. Гораздо легче ребенка отнять и поместить в детдом.

Любопытная деталь: все 368 наших семейных детских домов (без исключения) постоянно испытывали или испытывают не помощь, не благодарность (ведь помогают им впрямую), а рычание, укусы и всевозможное притеснение со стороны органов опеки – а ведь 160 родителей-воспитателей, считай, половина, награждены за эту свою работу государственными наградами, иначе говоря – признаны. Что же говорить о забитых женщинах-одиночках, людях без средств, без профессии, часто без определенного жилья, родственной поддержки, бывших, в том числе, сирот?

Это – первый ресурс. Но он требует решительной переделки органов опеки и попечительства. Там потребуются другие люди.

Второй – усыновление, но при финансовой поддержке, как в приемной семье.

Третий – семейные детские дома. Продолжаю утверждать их преимущества – приглашение многих детей сразу требует серьезного решения и подготовки, а, значит, более ответственно. Условие – нужен закон, защищающий такие семьи социально. Однако, Правительство прислало мне огромное послание, доказывающее, что такое законодательство не исключено, даже вполне возможно и полезно, но… на уровне субъектов Федерации. И, таким образом, предлагают принять 89 местных законов. Ну и работа! Кто ее осилит?

Центральная власть наша, как известно (только – всем ли?), уже спихнула тяжкий воз сиротства с федеральных плеч на плечи регионов. Но, почтенная власть – сиротство сиречь проблема национальная. Она, как и тяжкая болезнь, например, тиф, не блюдет границ, особенно межрегиональных. И спихнув беду эту вниз, уверен, придется вам возвращать ее наверх.

***

И снова о любви.

Без нее ничего не получится. Любовь не только от отца, от матери, от бабушки да дедушки движется и укрепляет малую душу. Но и от казны, как говаривали в старину, не имея в виду деньги.

Государственная любовь – особое свойство. Вот она-то разумом диктуема. И пока любви этой не очень-то интересны дети, за смерть и жизнь которых она не только спрашивать, но и отвечать должна, толку не будет.