ДАВАЙТЕ ХОРОШЕНЬКО ОБИДИМСЯ

И все же, дорогие товарищи, как непростительно часто мы говорим — да и думаем — о наших детях снисходительно, покровительственно! Как непоправимо последовательно мы, взрослые, смотрим на детей, доверенных нам, пастушеским взглядом, самоуверенно полагая, будто наши тяготы, безусловно, тяжелее легких детских забот! Как поразительно недальновидны и невеликодушны мы, по одному лишь праву старшинства утверждая мнимую власть своей первоначальности перед младшим миром!
Но вот грянула армянская трагедия, в одно мгновенье рухнули школы, детские сады, жилые дома, тысячи, тысячи детей исчезли из нашей жизни, и уже сейчас ясно: не одна стихия в том повинна, но и взрослые, что резво ровняли цемент, добавляя в раствор побольше песка, строители, что смирялись с этим бесстыдством, добавляя к нему свою халтуру, инженеры, утвердившие плохие проекты, работники всевозможных надзоров, позволявшие себе позорные допуски в исполнении служебных обязанностей.
Где же теперь наша взрослая первозначность? Может, это сотни наспех сколоченных детских гробов, что стоят напротив школ в Ленинакане? Может, запоздалой лаской окаменевшим малышам искупим свою вину, плачем нашим взрослым повинимся, донорской своей кровью отмоем черные полукружья под непонимающими глазами?
Десять дней вместе со своими товарищами по Детскому фонду я был в зоне трагедии и смею утверждать равенство взрослых и детей перед ударом беды. То, что произошло там, немыслимо назвать уроком. Нет, это не урок, а грозное назидание взрослому миру. Стихия неслышным, но слышимым голосом говорит нам: вы все равны передо мной, взрослые и дети. Добавим, подумав, от себя: так стоит ли в нашей покойной, обычной жизни продолжать утверждение неравенства по праву возраста, по праву учительствующего, принизывающего, отвечающего.
Вчера я пошел в Филатовскую больницу, где лежат семь армянских девочек — все до единой с тяжелейшими ампутациями. Семилетняя малышка Люсинэ из второго класса спитакской школы, глядя на меня старушечьими тысячелетними глазами, прошептала мне, что из 25 ребятишек ее класса уцелели только двое, и среди них она, а всего в этой школе остались живыми лишь четверо учеников. О каком старшинстве мог хотя бы помыслить я, кроме разве бесконечной вины взрослых за то, что не уберегли, не сумели. Возле девочки был ее отец — мать и младший братишка Люсинэ погибли, об этом она еще не знает; так вот ее отец, взрослый, мужественный человек, сказал мне в коридоре о своей дочке: она у меня сильная, не я ее, а она меня утешает и успокаивает. А у девочки рука ампутирована и раздроблена нога.
Вот такие мы, дети и взрослые, в час, когда перед бедой все равны. И если может быть неравенство, то оно только в одном — в защитительном, в оберегающем поступке.
Детский фонд среди других обязательств, принимаемых им в связи с землетрясением, взялся за разыскание, установление, выявление фактов учительского благородства в час испытания. Мы учредили премию преклонения, назвав ее «За мужество и отвагу при спасении детских жизней». Эту премию мы присуждаем посмертно учительнице спитакской школы № 7 Маринэ Маниловне Данилян, которую откопали с двумя ребятишками, прижатыми к груди. Награду народного признания присуждаем мы посмертно и учителю Сурену Хачатряну из села Джаджур Ахурянского района, спасшего пятнадцать своих учеников. Как рассказывают ребята, за минуту до удара учитель говорил о чести и долге. А потом и поступил по чести.
Детский фонд предлагает: построить на свои средства в селе Джаджур новую школу и назвать ее именем учителя Хачатряна. И средств, и возможностей у нас хватает, но вот мы подумали и решили предложить всем вам, товарищи делегаты: а пусть учительский съезд внесет свой первый взнос. Если каждый из нас даст хотя бы по 10 рублей, будет 50 тысяч. На такие деньги школу, конечно, не построишь, но важен первый шаг, совершенный не когда-то потом, а немедленно, сегодня, сейчас. И пусть на живой памятник учителю первым откликнется учительство.
Товарищи! Детский фонд — свободное объединение взрослых защитников детства. Мы вносим на обсуждение съезда проект Конвенции о правах ребенка, разработанный комиссией по правам человека ООН, и предлагаем приступить к неотложной работе — разработке Закона СССР о правах ребенка, такого закона, который был бы известен любому и всякому. На наш взгляд, в новом Верховном Совете СССР надо образовать постоянно действующую комиссию по охране прав ребенка.
Как все-таки неукротима власть и сила здравомыслия! Еще каких-нибудь три-четыре года назад меня спрашивали «взыскательные» критики: позвольте, от кого охранять? Ведь дети и так наш единственный привилегированный класс!
От кого? Для начала хотя бы от смерти, от равнодушия, от темноты, которую, увы, еще далеко не рассеял свет просвещения. Ведь мы стали чемпионами мира среди развитых стран по детской смертности. От родителей в нашей медицинской практике уже утвердился новый термин — синдром жестокого обращения с детьми. Как утверждают московские врачи, особо усердствуют в жестокости женщины, матери. От так называемых педагогов — во многих детских домах, школах-интернатах, а того пуще — во вспомогательных школах. В учреждениях для детей с врожденными умственными и физическими пороками процветает мордобой, бесстыдное воровство, попрание человеческого достоинства.
А разве не надо охранять право ребенка на чистую воду, свежий воздух, незагрязненную почву, нерадиационную среду? Детский фонд приступил к программе «Дети Чернобыля», помогает детям Черновцов. Мы выступили с инициативой создания гуманной, очеловеченной системы детских домов семейного типа, и давайте поклонимся одной из пионерок этого нового, в высшей степени ответственного общественного движения Галине Вениаминовне Рожковой из Иркутска, педагогу по душе, принявшей под крыло своего дома десятерых детей. Она, между прочим, делегат съезда от Детского фонда.
Жизнь и дело семьи Рожковых — пример деятельного благотворчества. Это новая разновидность душевного труда. Многим она не по нраву. Удивительно, но даже таких самоотверженных людей так и норовят опутать тенетами подозрительности, зависти.
Вообще, мне кажется, понятия «учительство» и «родительство» должны просто по велению жизни как можно скорее сблизиться, а то и слиться друг с другом. Любые формы конфронтации постыдны и не свидетельствуют ни о чем ином, как о взаимной нетерпимости и невежестве. В беспобедном споре родителя и учителя, на наш взгляд, не прав всегда учитель, носитель интеллигентности, ибо если он не победил, значит, не убедил.
В детях, в воспитании, как и в футболе, все разбираются. На словах — уйма знатоков и советчиков, а как дойдет до собственного сорванца — голова кругом идет. Не правда ли, это ведь частенько, еще со времен Ушинского, касается и учительства? Мне кажется, ни науке, ни родителям, ни школе недостает целостного представления о ребенке не как о будущем, но как о настоящем человеке. Мы и в политическом смысле грубо грешим, когда рассматриваем детство как будущее общества. Но дети — это наше настоящее, сегодняшняя данность со всеми его не по-детски драматическими проблемами. Многие годы государство неразумно экономило на детстве — на детском здравоохранении, на образовании. Наша отсталость очевидна на каждом шагу. Вновь с трепетом думаю об армянской второкласснице Люсинэ. Вот она поправится, ей же понадобится протез. У нас эта отрасль на уровне первой империалистической войны, а в других странах достигла совершенства. Биомеханика и электроника возвращают людям полноценность, уверенность в себе. А что же будет с Люсинэ?
Словом, одно из первоочередных дел преобразованного просвещения — возродить науку о ребенке, и сделать это может и должен вновь создаваемый Институт детства Академии педнаук и Детского фонда. Наша мечта — научиться делать то, что в других странах уже научились: готовить профессионального защитника детства, обладающего основами педиатрии, юриспруденции, психологии, способного принять группу детей под личную опеку и попечительство. Таких специалистов в Венгрии называют «кондукторами».
Сегодня, на наш взгляд, ни одна социальная или профессиональная группа в одиночку не в состоянии решить даже ее собственных — социальных или профессиональных — задач. Надо объединяться не на словах, а на деле, не занимаясь привычными упражнениями эпохи застойного социализма — не впадая в амбиции, не отталкивая друг друга в конкретном деле, не пытаясь встать над кем-то другим. Вообще, подчинение силе, приказу, назиданию неуместно ни в отношениях старших и младших, ни в отношениях взрослых людей или их объединений. Общественность все больше и глубже будет внедряться в социально-профессиональные заботы, и здесь есть только один критерий истины — здравый смысл.
Детский фонд видит в интеллигентности подлинного, а не поддельного учительствования основу всех человеческих основ.
Интеллигентный учитель — это национальная ценность. Имя, слово, облик учителя повзрослевший ученик несет сквозь всю свою жизнь.
Давайте же сообща, всем миром думать прежде всего о ребенке и о его трудностях, а уж потом о трудностях своих.
Ведущий ребенка рядом с собой и даже чуточку впереди — да будет запечатлен в сознании народном такой учитель.