ОНИ ВЗИРАЮТ НА НАС ВО ВСЕ ГЛАЗА

Когда на государственном подворье дуют ветры благотворных перемен, а партия энергично и справедливо пересматривает состояние жизненно важных систем и отраслей, вполне естественно, что и мы спрашиваем себя: а как дела в нашей духовной системе, как обстановка в нашей отрасли — в литературе? Все ли тут ладно, и в чем достоинства литературы наших дней? Если говорить о достоинствах, не грех сегодня еще раз помянуть добрым словом имена двух славных мастеров — Владимира Тендрякова и Юрия Трифонова и хотя бы попробовать разобраться, почему при жизни, совсем недавно, книги этих писателей были кому-то неудобными, угловатыми, наступающими на мозоли, и почему — не правда ли? — столь точно, к месту звучат они в наши дни, когда партия призывает нас посмотреть на себя критически? Сколько ахов и охов вызвала, скажем, повесть Тендрякова «Ночь после выпуска», но вот решения о школьной реформе словно бы подтвердили книгу и проблемы, в ней поставленные, как данность, которую следует преодолевать.
А цикл антимещанских повестей Трифонова — разве не стал он прекрасным камертоном для строгих суждений наших дней о совести и морали?
Две эти судьбы — а к ним можно прибавить множество иных — пример достоинства современной литературы. Нет, она не дожидалась тихо нового времени, а решительно боролась за него, говорила читателю правду, вскрывая негативные общественные ситуации и, таким образом, борясь с ними. Но почему же, овладевая общественным, народным сознанием, столь неохотно, нетерпимо вписывались книги этих писателей в сознание, скажем так — официально литературное? Может, потому, что в нашем литхозяйстве скрипят ржой кое-какие маховики устаревших представлений? Не зашориваем ли мы сами себе глаза, к примеру, тем, что десятилетия отбиваем поклоны лишь одной и той же иконе — положительному герою, и не важней ли для литературы наших дней такая категория, как положительный идеал? Ясное дело, героиня тендряковской повести «Поденка — век короткий» — неположительная героиня, мнимая передовичка, вкусившая славы, славой же и сломленная. Вроде сатира, да больно горько на сердце, жмет совесть. Но что же — у автора нет положительного идеала? Да вся повесть — мечта, а если хотите, тоска по справедливому ходу дел, по истинному, а не мнимому соревнованию, по тому, о чем без всяких экивоков — прямо и откровенно говорят сегодня люди.
Лучшие наши прозаики достойно доказывают своей работой, что мир неделим, что истинная забота словесности не только отфильтрованное меньшинство, а грешное и не вполне совершенное человеческое большинство, которое и есть народ, и мечта о реальном совершенствовании миллионов, а не одиночек, умение возвысить их дух и разбудить совесть — и есть цель литературы.
Я думаю, особенно осторожно следует делить на положительных и всех иных мир персонажей детской и юношеской литературы. Окончательный приговор герою здесь опасен хотя бы потому, что юный человек весь в развитии, весь в надежде! Время от времени детской и юношеской литературе пеняют за то ли потерянного, то ли не найденного положительного героя, попрекая при этом Тимуром. Но вспомним: повесть Гайдара пронизана предвоенной тревогой, а раз так, то нет ли смысла подумать, что и из безобразников вроде Мишки Квакина война тоже сделала стойких солдат и настоящих героев, как это случилось с Александром Матросовым.
Когда-то первый съезд писателей открылся докладом Маршака о детской книге, и это очень справедливо, если рассматривать литературу как искусство о человеке. Человек же начинается с детства. Увы, сегодня о детской и юношеской литературе мы привыкли слышать не в начале, а в конце докладов, не в начале, а в конце заседаний, через запятую, между прочим, без должной глубины и серьезности. Не настала ли пора как следует, а не впопыхах разобраться, что же представляют собой современное детство и юность и какой же надобно быть литературе для них?
Счастливы работящие, честные родители, если у них вырастают такие же дети, но удручающей данностью наших дней становится, к сожалению, такое положение, при котором, защищая Байкал, реки, архитектуру, настала пора защищать детство — и чаще всего от собственных родителей.
Подростки, совершающие преступления, говорит статистика, вырастают в благополучных семьях, у них есть и отец, и мать. Они вполне заботливы, эти родители, но их заботливость носит бытовой характер, не цепляя детской души. Становится обычным делом, когда отношения между детьми и родителями носят, так сказать, справочно-информационный характер, когда из семьи исчезает душевный разговор, человеческая близость. Типовой стала другая крайность, когда родители увлечены карьерным воспитанием. С малых лет, лишая ребенка детства, заставляют его если рисовать — так чтоб обязательно добился медали на международном конкурсе, если кататься на фигурных коньках — так чтоб непременно вышел в чемпионы. В физико-математические и прочие иные спецшколы — огромные конкурсы, и не столько детей, сколько родителей — их связей и веса, лишь бы в науку, любыми усилиями, чтобы удался хоть каких-нибудь наук, да кандидат. Стыдно сказать, но детский мир уже давно расслаивается социально — на тех, у кого есть заграничные джинсы, и на тех, у кого их нет, на тех, у кого есть кроссовки «адидас», и на тех, у кого только отечественные. Имеющие презирают неимеющих, вызывая зависть, а порой и ненависть. Вот как рано и на какой основе рождается ожесточение. Взрослые ограждают юных от душевных забот, воспитывают неверное отношение к работе, внушают мнимые идеалы, разрушают чувство детского товарищества, соучастия, рождая равнодушие.
Бороться ли со всем этим детской и юношеской литературе, или ей это не по зубам? Замечать ли пороки воспитания, руководствуясь при этом положительным идеалом, оставляя у читателя надежду, научать его умению и желанию бороться за нравственную правду? Мне кажется, это чрезвычайная задача наших дней. А вот о чем надо бы говорить строже, разумея литературу для подрастающих, так это об опасности лжи, украшательства, нежелания научить малого читателя разглядеть зло и сражаться с ним. Мудро сказал Гавриил Николаевич Троепольский в «Неделе»: «Если писать только о добре, то для зла это будет подарок». Слова эти, на мой взгляд, звучат особым остережением для детской литературы. Стать игрушкой, забавой в руках детей — невелика честь для книги. Быть безобманной опорой детского духа — высшее предназначение.
Как-то сиротливей, что ли, выглядит малышовая литература. Долгое время просят писатели, работающие в ней, ввести систему госзаказа, аккорд, еще что-нибудь вполне реальное — ведь ставки тут как всюду, да сами-то книжки по 10 страничек. Но десятилетиями голосу этому никто не внемлет. А ведь в эти же годы признано целесообразным дать такие ставки на госзаказ в кино, что один сценарий, на который ну полгода, ну год тратится — равен по оплате собранию сочинений в 3–4 томах, итогу целой писательской жизни.
Мал приток новых имен. Всесоюзные совещания молодых, где всегда есть семинар детской и юношеской литературы, дает негустой урожай. Может, стоит вернуться к забытому — к всесоюзным совещаниям специально по этой литературе, да не одними словами завершить его, а конкретными договорами издательств.
Такие совещания, кстати, Союз писателей проводил вместе с ЦК ВЛКСМ в предвоенные да и послевоенные годы. Все это было бы не словесной, а практической помощью школьной реформе и школе, которая так устала от слов и так нуждается в делах — больших или хотя бы малых, — нуждается в новых книгах, в писательских уроках, в педагогической публицистике. Вот Виктор Петрович Астафьев печется о детском доме в Красноярске, а Савва Артемьевич Дангулов стал инициатором строительства блистательной детской библиотеки в городе своего детства Армавире, да еще и подарил ей коллекцию живописи, посвященную материнству.
Такое единство слова и дела, такое слияние личности писателя, его, если хотите, учительского облика с его словом — по-особому важно для детской, юношеской литературы.
На нас во все глаза взирает детство, научаясь у нас не только хорошему, но и дурному. Детство — наша совесть, и это не грех помнить всякий час, отдавая себе отчет в том, что, может быть, главное строительство наших пятилеток — это строительство растущей души.