ОТЕЧЕСТВО В ОПАСНОСТИ

Уважаемые коллеги!
В противоречивом обществе, где мы оказались и которое, кажется, насмерть разрываемо полярно противостоящими силами, есть все же общий знаменатель, соединяющий противоположности. Этот знаменатель — знак беды. Знак этот — вырождение нации. Этот знаменатель — скоротечность человеческой жизни и нежелание рожать. Этот знак — ухудшающееся положение детей. Одни силы это оплакивают, другие — объясняют, но в целом наше общество — и я имею в виду всю его целостность — и президента, и правительство, и ведомства, и партии, и весь народ — не осознало по-настоящему подкатившей беды, не испугалось полной мерой, не шагнуло по-настоящему от фиксации фактов к делу, к помощи, к национальному самоспасению.
Но речь идет именно о спасении. И пора возопить: «Отечество в опасности!»
Отечество в опасности — потому что только за 1994 год число покинутых детей приросло в России на 101,3 тысячи и всего их — 542 тысячи.
Отечество в опасности, потому что на Россию накатывает — уже накатила — новая волна детского туберкулеза, по сравнению с 1989 годом заболеваемость возросла в 1,6 раза, это особо касается детей малых (или коренных) национальностей, например, карелов и бурятов.
Отечество в опасности, потому что дети становятся жертвами агрессии, в том числе, сексуальной. По данным МВД в 1994 году таких жертв 26,7 тыс., а по специальным расчетам Института детства Детского фонда — не меньше 60 тысяч. Растет число детских самоубийств — и это уже свидетельство полной безысходности.
Отечество в опасности, потому что в Москве, к примеру, есть дети-бомжи, оставшиеся без крыши над головой, ибо, согласно законам, сейчас с опозданием исправленным, их родители-алкаши продали жилье, и никто из чиновников не противился и не защитил прав ребенка. В 1994 году таких ребят исчислено 104, за восемь месяцев 1995 — уже 84.
Отечество в опасности, потому что дети бегут из дома, как правило, по причине жестокого обращения или невнимания к ним в семье — таких бегунов отловлено 57,2 тысячи в 94 году.
Отечество в опасности, потому что дети в огромном множестве потеряли массу тела — от 30—50% от нормы, — а это значит, что они недоедают и, выходит, физически слабы и не готовы к обычной учебе.
Параметры национального бедствия — бесчисленны, ряд негативных ситуаций можно продолжать бесконечно. Но что толку? Они будут прибавляться и дальше, и все новые, самые неожиданные беды станут поджидать наш мир на темных перекрестках, пока детство — как, впрочем, и старость — не будут объявлены социальными приоритетами государства и общества. Впрочем, объявить — это полдела. Объявлена же у нас президентская программа «Дети России», да финансируется как попало, не зря, кажется, депутаты Госдумы занялись поиском денег, выделенных на нее, но так к детям и не пришедших.
В госструктуре есть несколько министерств и ведомств, как бы ведущих детство. Минздравмедпром — владелец домов ребенка, где живут сироты до трех лет; после трех они попадают и систему Минобразования, если не инвалиды. Инвалидов ведет Минсоцзащиты, но интернаты для глухих и слепых детей — у Минобразования. Теперь полнились у нас дети-беженцы, а это еще одно ведомство — Федеральная миграционная служба. Все сложилось и складывается годами, и самое опасное здесь — ломать старое прежде, чем создано и опробировано новое. Ну, к примеру, ходят слухи о слиянии детдомов с домами ребенка, где живут младенцы. В принципе, в теории, так сказать, верное в российском нашем разливе такое воссоединение обязательно обернется непредсказуемой сегодня бедой, о чем я особо хочу предупредить госструктуры. Так вот, несчастье людское, — и детское тоже, — имеет обыкновение образовываться как бы концентрическими кругами.
В общем детском мире есть круги сиротские, а в них еще и инвалидные. Все инвалидные концентрации, как правило, совпадают с тяготами неполных и, таким образом, бедных семей. И каждая из этих бед — целый ареал проблем, тупиков организационного, материального, нравственного свойства, когда затронуты интересы сотен тысяч и миллионов детей и взрослых.
Я и раньше это говорил и писал, и сейчас повторю: нужны особые, если хотите, надведомственные усилия в пользу особо страдающего детства. У каждого министерства есть много текущих — и глобальнейших забот, и так получается, что из десятилетия в десятилетие, из режима в режим страдающее детство по-прежнему остается на задворках государственных интересов.
Я бы предложил создать при премьер-министре особый комитет по детским бедам: четыре-пять министров, два-три представителя общества. Задача: выделить из океана детских бед всего лишь три-пять, но довести их до конца, опираясь на возможность премьер-министра, выделить особые, дополнительные, если хотите, чрезвычайные средства на реализацию программ — до их видимого, зримого, ощутимого конца. При этом можно выбрать из программы «Дети России» самые больные, самые кричащие узлы.
К примеру, в короткий, зримый срок можно — и нужно — реализовать программу «Глухие дети», которую начал и делает Российский детский фонд. Всего в стране 200 тысяч глухих детей, около шести тысяч уже получили слуховые аппараты. Детей, у которых руки, ноги на месте, сохранен интеллект, надо безотлагательно вытащить из их бедственных резерваций в общий мир, оделить их всеми радостями жизни.
«Слепые дети» — еще одна экстраординарная программа. Из 13 тысяч ребят, живущих в специнтернатах, примерно одна тысяча нуждается в сложных операциях, — разве это проблема для такого государства, как наше!
Из более тяжких и ресурсоемких, я бы назвал проблему детской онкологии — а в стране медленно, но неуклонно нарастает детский рак щитовидной железы, как следствие Чернобыля, — и проблему детского туберкулеза. Речь идет, в первом случае, о развитии числа больничных мест для онкобольных, системе ранней диагностики, а во втором — о всеобщем, массовом обследовании детей. В стране работает Институт туберкулеза АМН, — но в каком же он жалком состоянии, в том числе, его детское отделение! Ну неужели же среди триллионных налоговых сверхприбылей, которые получило нынче правительство, не найдется десятка миллиардов, чтобы приготовиться к наступлению туберкулеза, болезни социальной, сопутствующей голоду — в нашем случае, детскому голоду?
Я упоминал такую проблему, как надругательство над детьми, попрание их прав, в том числе, имущественных. Интересы детей очень часто некому защитить. Вот почему, на мой взгляд, в России надо учредить новую должность — Верховного комиссара по защите прав ребенка и соответствующую структуру, требование которой по каждому делу должны безотлагательно исполнять прокуратура, суд, все государственные и гражданские органы.
Такие структуры есть во многих странах ми ра, как существует и система специализированных семейных судов, так называемая ювенильная юстиция. Детский фонд давно добивается создания такого рода судебных органов, понятие это закреплено в правовых актах России, но дальше дело не идет. А ведь Семейный кодекс федерации предполагает, к примеру, судебную процедуру усыновления — общие суды, при их перегрузке, не способны будут даже вникнуть в каждое дело, и явится нам новая система штамповок, недоразумений и злоупотреблений. Семейный суд рассматривает также все конфликты по расторжению брака, взысканию алиментов, разделу имущества, и — увы! — детей, лишение родительских прав и восстановление их — согласитесь, обвальный, нескончаемый объем разбирательств и решений, требующих не работы впопыхах, но глубины и справедливости.
На мой взгляд, Комитет при премьере мог бы принять на себя инициацию поправок к Конституции и главнейшим законам, которые должны получать, зеленую улицу в Думе.
К примеру, в Жилищном кодексе не предусмотрено предоставление бесплатного жилья выпускникам детских домов, — которых не отобрали у никудышных родителей, а их просто подкинули или от них отказались, ибо статья 37 этого Кодекса предполагает предоставление выпускникам-детдомовцам только их прежнего жилья. А если этого жилья вообще не было?
В трудовом праве выпускникам детдомов должно быть гарантировано право на труд, ибо именно эти дети оказываются безработными в первую очередь. Для защиты этого права надо законодательно гарантировать специальные квоты рабочих мест на предприятиях и в организациях различных форм собственности с предоставлением работодателям налоговых льгот. Что же касается основною закона — Конституции, то в ней необходимо восстановить право граждан на бесплатное среднее полное и специальное образование (статья 43), на бесплатное квалифицированное медицинское обслуживание детей-сирот, детей в приемных и многодетных семьях и семейных детских домах. При этом нужны не декларации, а гарантии.
Боль особого свойства — дети Чечни. Наш Фонд взял под свой патронаж ребятишек, простреленных снайперами, попавших под осколочный град, обожженных, опаленных войной, а сейчас оказавшихся в московских клиниках — что, конечно, лишь малая часть беды. Едва подлечившись, ребятишки эти — точнее, их родители, если они живы, — вновь должны стоять в очередях и стучаться в разные двери: то путевку нужно, то деньги на билет, и ни у кого нет крыши над головой. Однако, кроме этих ребятишек, тяжело искалеченных необъявленной войной, тысячи и десятки тысяч просто эвакуированы и разбросаны по всей стране. Такие дети вроде благополучно спасены. Но это обманчивое впечатление. Каждый ребенок, оказавшийся под огнем, должен пройти психологическую реабилитацию, и для этой цели мы предлагаем Минсоцзащите, Минобразованию, Федеральной миграционной службе совместными усилиями реорганизовать АО «Реабилитационный детский центр» в Подмосковье, учредителями которого сегодня являются Госкомимущество и МАДФ. В этот центр надо, конечно, что-то вложить, но в целом он есть и действует, главное сейчас отработать технологию приема и восстановление таких детей.
Мне могут сказать — и говорят — нет денег. Но денег полно — посмотрите, одна платная минута предвыборной кампании стоит 25 тысяч долларов! Миллиарды будут вгроханы в борьбу за власть — и эти траты абсолютно безнравственны. Деньги надо вкладывать не в рекламу, а в детей — и только это может быть истинным доказательством для дерущихся за власть, что они этой власти достойны.