В молодой семье Семёновых, где подрастали двое своих детей, не случайно появились ещё четверо детдомовских ребятишек. Сложных, ершистых, с диагнозами. За почти три десятилетия Галина и Валерий стали родителями троих кровных и 15 (!) приёмных детей.
Семья известна не только у нас в республике. Семёновы неоднократно выигрывали всероссийские конкурсы приёмных семей. Галину Антоновну часто приглашают на встречи с будущими родителями, с которыми она делится опытом воспитания детдомовских детей.
Меня интересовал вопрос: какими качествами должен обладать человек, который фактически каждый день совершает подвиг, терпеливо формируя из детдомовца отрытого и готового влиться в общество человека. Что важнее – невероятные душевные свойства или огромный педагогический талант? Ответ нашёлся сразу, как мы заговорили о детях, в то и дело наполняющихся слезами глазах мамы Гали.
Первые четверо
- Галина Антонова, вам с мужем было всего по 26 лет, когда вы взяли первых детдомовцев. И не одного, а сразу четверых. Что сподвигло на это решение?
- У нас всегда была мечта иметь много детей. И я, и муж росли в благополучных семьях. Воспитывались на гуманных идеях. Наши родители тоже сирот собирали, помогали. Очень милосердные, порядочные. Мы воспитываем сейчас детей так, как нас растили родители, дедушки-бабушки. Это народная педагогика. Там дров ломать не надо, всё, что видели, то приносим в свою семью.
- Страна вступала в период смутных 90-х, а вы как раз в это время начинаете собирать сирот. Своих-то прокормить сложно было.
- Мы первых взяли в 89-м. Это было ещё советское время, детишек из детдомов отдавали в семьи нехотя, очень много препон создавали. Наверное, отчасти это было связано с тем, что на каждого ребёнка шли деньги, которые руководитель детдома терять не хотел. Мы обзвонили много городов, пока в Октябрьском, наконец, нам не дали добро, но не на одного, а сразу на четверых братьев-сестёр. А потом наступили 90-е. И сирот в стране стало резко много. Эти обездоленные детишки – жертвы кризиса института семьи, возникшего с развалом страны. В этот период нас стали уже просить взять детей. Мы брали всех, кого предлагали.
- Вы начинали не как приёмная семья, а как семейный детский дом. И, говорят, до сих пор считаете такую форму наиболее приемлемой.
- Семейные детские дома стали возникать в конце 80-х. Это проект Российского детского фонда, который возглавляет Альберт Лиханов – известный защитник детства. Суть в том, что полная семья, имеющая кровных детей, берёт и воспитывает 5-7 детдомовцев. Мы были трудоустроены в нашем семейном детском доме родителями-воспитателями. С изменением законов они перестали существовать. Теперь, сравнив разные формы, я вижу разницу. Семейный детдом – это значит, что мама весь день с детьми. Я могла уделять им больше времени, и результат, соответственно, был выше. Будучи в статусе приёмных родителей, мы можем заниматься с ними только в свободное от работы время.
«Он стал совсем другим»
- Жизнь в детдоме накладывает свой отпечаток. Реально перевоспитать?
- Очень трудно. Мы же не боги. Они уже настолько всё впитали, ещё в утробе матери. Но мы знали, на что идём. Мы берём только тех детей, которые не могут идти на усыновление. А это уже взрослые детдомовцы, дети с тяжёлыми болезнями. Трое у нас были с пороками сердца, есть инвалиды. Детдомовские привычки, с которыми они приходят, - это воровство, обман, нецензурная речь, сексуализированные игры. Всё это постепенно искоренялось, пока дети жили с нами. Но могло проявиться вновь, как только они оказывались в окружении вышедших из той же среды. Очень сильно помогали наши родители и бабушки. До сих пор вспоминаем случай. Мы взяли из приюта двух бродяжек – Сашу и Эмиля. У одного родители умерли, он жил на свалке, сдавал металлолом, другой в Тимашево на кладбище попрошайничал. Я возилась на кухне, когда обратила внимание, что в зале, где мальчишки, подозрительная тишина. Заглядываю – а они возле прабабушки засели. «Мам, мы о жизни разговариваем», - выдали они философски. Такие дети очень тянутся к бабушкам. Какое бы ни было замечательное образование, нет ничего ценнее жизненного опыта.
- Ни разу не возникло момента, когда вы уже готовы были сдаться и вернуть проблемного ребёнка обратно?
- Был у нас мальчик тяжёлый. Он умер в 12 лет. Имел сложный порок сердца, а также психические отклонения. В школе его выдержали только один год, потом родители написали заявление. И я их понимаю, потому что для детей имелась реальная угроза. Мог толкнуть под машину, мог в глаз воткнуть карандашом. Я даже ходила в опеку, плакала, потому что боялась за остальных детей. Но, знаете, в последний год своей жизни он кардинально изменился. Какой-то щелчок в сознании произошёл. Это случилось после больничного периода в Москве, где ему делали операцию. Положили в палату с ребятами из детдома. Папа – а он нас считал своими родителями – каждый день его навещал, приносил гостинцы. Наверное, Богу так было угодно, чтобы ребёнок вдруг понял, что он живёт в семье. Когда муж в очередной раз пришёл, наш мальчик сказал: «Пап, можно я поделюсь с другими ребятами. У них же нет семьи». Когда он приехал домой, мы его узнать не могли, стал совсем другим. Может, чувствовал, что ему немного осталось. Именно таким он остался в нашей памяти.
- Первые четверо давно уже взрослые. Как у них сложилась жизнь?
- Очень даже неплохо. Вот навещали недавно дочку в Стерлитамаке, внук есть уже. Один ребёнок у нас с задержкой психического развития. Но парень, я считаю, всё равно состоялся. Он работает на заводе. Люди его уважают – не пьёт, не курит. Да, болезнь никуда не делась, но этот человек живёт и приносит пользу обществу. Возможно, даже больше, чем некоторые здоровые люди.
Мы нашим детям планку, конечно, завышали – хотелось, чтобы все они закончили институты, колледжи. Выявляли их склонности, предлагая ходить в разные кружки, секции. Одна из дочек нашла себя в танцах, свой ансамбль у неё, ездит по разным городам страны и даже за её пределы. Ещё одна девочка окончила медколледж, мальчик Миша – академию водного транспорта, ходит теперь на теплоходе. Все дети – молодцы. В силу болезни не всем удаётся добиться каких-то высот, но терпение и труд иногда творят хоть и маленькие, но чудеса.
- Кровных родителей часто вспоминают?
- Мы видим, для них это важно – знать, откуда их корни. И поддерживаем стремление сохранить родственные нити. Мы с ними часто посещаем могилы родителей. Они все знают, от чего ушли в другой мир их мамы и папы, но им нужно побыть иногда с ними.
Только ради счастья детей
- Общество к сиротам зачастую настроено враждебно. Не всегда бывают поняты и приёмные родители, которые берут много детей. Часто вам приходилось сталкиваться с этим?
- Недавно услышала, как один папа отказывался отправлять детей в лагерь, потому что там детдомовские отдыхают. Мы все живём в одном обществе. Дети из детдома могут оказаться рядом и на рабочем месте, и в трамвае. Не надо в тепличных условиях растить своих детей. Мы, взрослые, должны помогать оказавшимся в сложной ситуации ребятам, вытягивать их оттуда. Присутствует и некая зависть: мол, набрали детей ради денег, служебного дома. Мы уже этот этап прошли давно. Но знаю, что многие начинающие приёмные родители с таким сталкиваются. Поэтому я рада, что сейчас большая работа проводится по поддержке состоявшихся приёмных семей. Потому что у родителей очень быстро происходит эмоциональное выгорание. Им нужна помощь.
- Что бы вы могли посоветовать будущим приёмным родителям?
- Если решаться на такой шаг, то только ради детей, ради их счастья. Не ради корысти, не решая какие-то семейные проблемы, жилищные вопросы. Многие считают, что если ребёнка взял, то он тебе по гроб жизни обязан. Это не так. Обязательно надо пройти школу приёмных родителей, чтобы трезво представлять, с чем придётся столкнуться.
ДОСЬЕ
Галина Семёнова.
Родилась в 1964 г. в Уфе. Окончила Башгосуниверситет. Вместе с Валерием Вениаминовичем открыли детдом семейного типа в 1989 г. Воспитали 10 детей. Сейчас с ними проживают 8 приёмных детей.
Айгуль МУСИНА
Опубликовано 11.07.2017 на портале Уфа-пресс
