14 октября Детскому фонду России 30 лет! Все эти годы во главе фонда – известный писатель Альберт ЛИХАНОВ. Он работает не в качестве «местоблюстителя», а истинного защитника его целей и программ. Он – адвокат детства, аналитик острых социальных проблем, инициатор реальных действий во благо детей. Обо всём этом разговор Альберта Анатольевича с главным редактором Андреем УГЛАНОВЫМ
Рыжков отнёсся по-человечески
– В таком большом и нужном деле вас должны все безоговорочно поддерживать.
– Хотелось бы! Но давайте по порядку. За все 30 лет нашего существования мы не получили ни рубля бюджетных средств. Всё, что удалось собрать и направить в пользу детства, – благотворительные пожертвования граждан и организаций.
Вообще история фонда началась в 1987 году с высокой ноты. Меня позвали в Совмин СССР и на Политбюро ЦК КПСС, где дали возможность выступить крайне откровенно. В Советском Союзе был 1 миллион 200 тысяч детей-сирот, жили эти дети в семьях родственников. Но огромная масса – в сиротских заведениях разного рода: от домов малютки (домов ребёнка) до школ-интернатов, человек на 500–800 каждый. За годы, прошедшие со времени Отечественной войны, когда детей просто откармливали, спасали, учили, многое к тому времени обветшало, поистрепалось, ухудшилось.
Тогда одним из высоких обязательств журналистики было понятие – «организатор», а я возглавлял многотиражный журнал «Смена», и для начала мы собрали 100 библиотек по 1000 книг для детских домов Русского Севера. Я не просто «вошёл в тему», а побывал в десятках сиротских заведений – всюду, где бывал в командировках. Постепенно сложилась «картина мира», и в 1980 году я написал повесть «Благие намерения», её напечатало «Знамя». Проблемные знания переполняли меня, и в один прекрасный день меня попросили написать записку на имя генсека, шёл 1984 год. В 1985-м вышло первое постановление правительства по сиротству. Весной 1987 года меня пригласил к себе Николай Иванович Рыжков, последний, увы, председатель Совета Министров СССР. Разговор шёл 3 часа 40 минут. И принимал он меня вместе со своей женой – интерес к проблеме был очень очеловеченным. Летом приняли новое постановление по сиротству. А в октябре состоялась Учредительная конференция фонда в Колонном зале. Внимание приковано было максимальное. К нам буквально хлынул поток народных пожертвований.
Вообще-то понятие «фонд» расшифровывается как деньги и управление ими. Но мы с самого начала изменили столь денежно-бухгалтерскую сущность фонда и создали ситуацию: фонд вырабатывает программы и сам осуществляет их за счёт благотворительных взносов.
Впервые хочу объявить, сколько же средств нам удалось собрать и направить на разнообразные программы и индивидуальную помощь детям за 30 лет. С несколькими оговорками. Первая – мы вынуждены измерять эти параметры в долларах, потому что денежная система СССР и РФ изменилась. Второе: мы начинали, когда доллар стоил 60 копеек, теперь – почти 60 рублей. Третье: сначала все средства фонда собирались через Сбербанк на его центральном счёте, и мы возвращали регионам то, что собиралось там, и это было хорошим способом управления. Но после распада большой страны предоставили нашим региональным отделениям право юридической самостоятельности, и деньги, собранные на местах, лишь декларируются в наших не финансовых, а публичных отчётах. Итак, собрано и направлено детям 324 миллиона долларов.
– Куда шли наши деньги?
– Первое грозное испытание фонд прошёл в декабре 1988 года в бедах армянского землетрясения, когда мы вернули родственникам больше 500 потерянных ребятишек и помогли многим другим, вплоть до прямой раздачи денег. Потом последовала вереница бедствий: катастрофы на железнодорожной дороге Уфа – Челябинск, Чечня, Беслан, Южная Осетия, пожары в Сибири, наводнения в Крымске и на Дальнем Востоке… Как хочется, чтобы прервался этот чрезвычайный перечень! Но мы были и будем с детьми, когда им нужна защита.
– Давайте поговорим о принципиальных вехах вашего пути.
– Мы испытали точно те же перемены, ту же самую ломку, что и государство и весь народ. Прежде всего можно утверждать, что фонд наш – народный, а не олигархический. У нас нет глобального спонсора, от которого бы мы не отказались. А народ, как вы знаете, обеднел. Обеднел и Детский фонд. Но его помощь требуется именно бедным детям небогатых родителей. Поэтому актуальность нашего присутствия в обществе велика. 10 с лишним миллионов долларов в год – неплохой показатель, но для такой страны, как наша, да ещё в 75 регионах – маловато. Наш президент не раз высказывался, что гражданское общество – а это мы и есть! – должно получить доступ к бюджету. Пока этот доступ сформулирован в форме грантов, выиграть который таким структурированным организациям, как наша, если и возможно, то крайней мучительно.
Ну вот мы прооперировали в США (операция на открытом сердце) почти 900 ребятишек. Отправляли их с мамами. Там у нас был толковый партнёр. С нашей стороны медицинским партнёром был институт имени Бакулева академика РАН Лео Бокерии. 900 позитивных историй, все полёты успешны, операции – бесплатные. Теперь это уже не требуется, институт Лео Антоновича справляется со всеми тяготами детского порока сердца, но в эфире только и слышишь: помогите тому-то, помогите этому! Почти не сомневаюсь, что в нынешних поборах на лечение детей за рубежом немало лукавства. Но, наверное, и Минздраву надо шире оповещать о бюджетной поддержке высокотехнологичных операций за рубежом. Ведь об этом ничего не слышно.
Сиротство является не по вызову
– А что вы можете сказать о современном сиротстве?
– Оно переведено в основном из-под ведомства Минобразования в Минтруд. Сиротство рассматривается как социальное состояние, в отрыве от важнейшего инструмента, с помощью которого его нужно преодолевать, – учения, обладания навыками в труде, социальной общности. Плюс тотальная «оптимизация» сиротских учреждений в регионах – им, а не центру переданы полномочия открывать или закрывать детдома. Чем многие руководители территорий воспользовались. Например, в Пермском крае.
Но сиротство является к нам не по вызову и исчезает не всегда по приказу. Сиротство, точно так же как детский туберкулёз, к примеру, – национальное бедствие, оно движется невидимо и зависит от состояния народа. А по статистике, у нас 22 миллиона бедных людей.
– Что удалось сделать фонду в борьбе с сиротством?
– Ну я не буду уже поминать 1500 автобусов, которые мы раздарили всем детским домам Советского Союза и разукрупнили все младенческие группы в домах ребёнка. Наше главное социальное изобретение – семейные детские дома, которые создавались по всей большой стране, а в России их было 368. 5021 ребёнок вырос там. Принцип: семья берёт сразу 5 ребят, но мама становится старшим воспитателем детского дома – ей идут зарплата, стаж, положены отпуск, лечебные. На детей передаётся всё то, что полагалось в госдетдоме. Итак, этот проект, опять же поддержанный решением Совмина СССР, полностью оправдал себя. 30% этих ребят получили высшее образование, остальные – среднее и профессиональное техническое. Выросли, женились, вышли замуж, обрели жильё – их матери и отцы награждены госнаградами (240 орденов!).
Но в 1996 году на территории РФ эти СДД были переведены в статус приёмной семьи. А это означает – никакого соцпакета, а договор подряда. Мол, хочешь – бери и воспитывай. Вознаграждение в пенсионный расчёт не засчитывается, стаж не идёт, хотя на детей деньги дают – в зависимости от состоятельности региона. Среди таких людей есть добрые, сердечные люди. Но их, что называется, «опустили». В то же время – обратите внимание: в Беларуси 280 семейных детских домов, 50 из них – коттеджи, принадлежащие Белорусскому детскому фонду, на Украине (до майдана) вообще 700! И повсюду они работали по выработанной нами концепции. Я считаю решение 1996 года неразумным. Оно принесло не пользу, а вред.
Нас могут спасти только дети
– А как вы относитесь к тому, что мы видим на телеэкране про детство? Это и семейные разборки, и делёжка детей при разводах, и детский суицид, и стрельба в школах. Разве это пример для остальных?
– Нельзя не восторгаться мальчиком, который по чертежам узнаёт разного типа двигатели, или другого подростка, который на глазах у публики смастерил причёски трём красивым женщинам. У этих ребят профессия уже в руках! Раньше в большой, правда, стране было 460 тысяч авиамодельных кружков на станциях юных техников, в школах, домах пионеров. Сейчас, по нашим данным, – 40. Проводятся мировые и европейские первенства для ребят. И несмотря на отсутствие интереса к современному авиамоделизму, наши дети выигрывают. И какие ребята-то! Из неполных семей, из многодетных!
Я не хочу показаться ретроградом, но довольно сдержанно отношусь к песням, танцам и другим «весёлым» навыкам, ведь они не всех начинающих прокормят в будущем. А школа, отрочество, юность должны находиться в серьёзном сопровождении. Выбор жизненного пути происходит без шума и хохота, а в тишине, раздумьях и с помощью взрослых.
– Я вижу, что большинство ваших программ носят медико-социальный характер. Какие результаты в этой сфере?
– У нас в Подмосковье есть собственный Детский реабилитационный центр санаторного типа. Два центра работают в Волгограде и Кирове. У нас есть программы, рассчитанные на детей с диабетом, на глухих детей, на ребят, больных детским церебральным параличом.
Или вот сейчас вместе с китайскими клиниками осуществляется проект «Панда» для детей с ДЦП. Лечение там платное – и это от нас не зависит – но вот дорогу в Китай и обратно для мамы и малыша мы организуем безвозмездно.
– Испытываете ли вы чувство удовлетворённости, радости от 30‑летнего пути фонда?
– Отвечу двойственно: удовлетворённости – нет, а радости, очень сдержанной, да. Помочь удалось многим, хотя ведь помощь – дело забываемое и не всегда ожидающее признания. Не зря есть такая поговорка: ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным. Фонд и такого хлебнул в достатке. Но у нас много добрых историй. Мы, например, даём наши скромные стипендии с младенчества до совершеннолетия. На праздновании 30-летия в Колонном зале мы хотим попрощаться с братом и сестрой Миниными из Хабаровска – они уже стали взрослыми. Музыканты сыграют им что-то доброе, напутствуя во взрослый путь. И эти двое ребят, получившие хорошее образование, явились на свет божий, как спасение для их родителей. А история такая. Во время Сахалинского землетрясения 90-х годов у поварихи Марины Мининой погибли сразу четверо детей, родители, братья, сёстры и племянники. Разом, в мгновенье ока. Её прижала бетонная балка. Остался цел только муж, который ночью вдруг вышел на улицу покурить. Марину перевезли санитары самолётом в Хабаровск, ей ампутировали обе ноги, дали однокомнатную квартиру. Судьба предлагала Мининым жить дальше. А они не могли. Мучились. Плакали. Спасали себя, как часто спасают русские. И в какой-то момент дошли до края. И тогда эта очень простая женщина сказала мужу высокую мудрость: «Нас могут спасти только дети. Новые дети». И безногая женщина рожает одного, а потом второго ребёнка. Мы назначили малышам ежемесячную стипендию. Мать наградили орденом. Перезванивались и переписывались все эти 17 лет. Но вот дети выросли. А семья спасена – храни её судьба.
Опубликовано 12.10.2017г. на сайте газеты Аргументы недели
