У председателя Хабаровского краевого отделения Российского детского фонда Елены Сурковой на днях случился юбилей. О женском возрасте говорить не принято, тем более, что эта элегантная стройная красивая дама на свои года абсолютно не выглядит. Общение всю жизнь с детьми молодит!
Ее родители были учителями. Отец построил на Амуре четыре школы. Человек партийный, он получал задание - построить школу в такой-то деревне - и отправлялся в путь: Вознесенское, Орловка, Жеребцово, Верхняя Эконь… За время переездов в семье родилось восемь детей. Первым был мальчик, а потом одни девчонки. Так и шутили: «Директор Храпай построил школу, родил очередную девку и поехал дальше!».
- С собой всегда возили заветный сундук с вещами, - вспоминает Елена Валентиновна. - В сундуке - народные костюмы, потому что родители создавали в новой деревне народный театр. Отец и мать были примером. Я училась отлично, очень любила учительский труд, в школе была вожатой, с детства проверяла тетради маминых учеников из начальных классов. Так что даже не было вопроса, кем стать, - только педагогом!
Ей было четырнадцать, а самой младшей сестренке всего два года, когда умерла мать. Заботы легли на старших детей. В селе раньше без огородов не жила ни одна семья, учителя не исключение. Отец вел хозяйство как мог. У него было очень плохое зрение, минус двадцать, по сути, не видел ничего. Вся деревня помогала ему колоть дрова.
- Отец был бесхозяйственный, истинный интеллигент, - говорит Суркова. - Наша корова стояла в чужой стайке, и мы ходили через всю деревню, носили ей пойло, доили и несли молоко домой. Все лето работали на огороде. Жили в трудах. Когда в деревню пришла разнарядка-направление от школы трех детей в педучилище, я оказалась в этой тройке. Меня сестра привезла в Николаевск на последние копейки, и для меня поступление было делом чести - я не имела права вернуться назад! Одна девочка провалила пение, другая не написала диктант, а я прошла.
Экзамены сдали в июле, все уехали по домам, а я осталась до начала занятий. Дали место в общежитии, и весь август рыла траншею водовода к общежитию. Не платили ни копейки, просто сказали - надо работать, и я пошла туда.
Училась она четыре года. Каждое лето торопилась домой. Там со старшей Донарой отмывали дом, подкармливали сестер и отца, а потом из трех многодетных семей села организовывали агитбригаду и колесили с концертами на моторках по всем амурским селам. Парней был дефицит, и Елена всегда играла мужские роли.
Она производит впечатление абсолютно уверенного в себе человека, боевого и бескомпромиссного. Тем удивительнее звучит ее признание:
- В детстве я была очень послушная, забитая и очень болезненная. Почему я очень люблю Чехова? Он тоже был такой же забитый и потом написал: я по капле выдавливал из себя раба. Вот и я по капле выдавливала из себя эту деревенскую трусость. Хорошо училась, была послушная, умела подчиняться, выполняла все, что говорили, - но я была рядовая в ряду!
Первым поступком было решение ехать после училища в Охотск. Хотелось самостоятельности и трудностей. Елена стала школьной вожатой. В пионерской дружине было 600 пионеров. Но ее голоса и без микрофона хватало, чтобы перекричать всех. Два года работы в северном поселке дали хороший опыт. Как и «урок», запомнившийся на всю жизнь, который ей преподали семиклассники во время похода, когда стали демонстративно курить и материться перед 18-летней «дурочкой-вожатой» первого года работы. Она тогда не пожаловалась никому и не вызвала родителей, но накрепко запомнила: нельзя быть с детьми запанибрата, надо продумывать свои шаги. Нужна своя линия, которую они должны принять.
А потом была небольшая 46-я школа-восьмилетка в Комсомольске-на-Амуре, где до нее никогда не было вожатых. И впервые в истории школа «засветилась» на городском смотре художественной самодеятельности. На сцену вышел хор в сто человек и грянул песню «Орлята учатся летать». Дирижировала пионервожатая Храпай. И все заговорили: откуда они такие взялись?
Раба она из себя выдавливала ударными темпами: на пленуме горкома комсомола по поводу шефства заводских комсомольских организаций над школами Елена выдала все как есть: никто не шефствует, пришли раз и забыли, а лучшую организацию завода «Дальмашзавод» прокатила на всю катушку. И, такую боевую да активную, ее забрали в горком. Пионеры плакали, всей школой с флагом провожая свою вожатую до остановки… В горкоме она проработала семь лет. Из них особо помнится Пленум ЦК ВЛКСМ о работе по развитию пионерского движения в Москве, где увидела Александру Пахмутову, космонавтов, детских писателей и многих других известных людей. А еще - общение с первостроителями города юности.
- Мы даже не чувствовали разницы, что им по 50, а нам по 20 лет. Все были заодно, одержимы общей идеей: мы должны быть лучшими, должны все делать для города. Я общалась с людьми, имена которых сегодня носят улицы Комсомольска-на-Амуре. Сколько аллей мы посадили! Вот идешь мимо Дома молодежи - все, что там растет, посадили мы. Перед открытием, помню, прибегала и чистила каждую мозаичную плиточку этого панно «Слава труду!». Этот порыв, это стремление жить интересно… И всегда вокруг тебя были такие же активные энтузиасты. Но все-таки Елена Валентиновна вернулась в школу, не захотела быть чиновницей.
- Я поняла, что не смогу быть таким руководителем, каким меня хотели видеть, я не была официальной, не могла поставить границу между рядовыми комсомольцами и руководителями - я как была Лена-пионерка, как меня звали, пионерская вожатая и пионерский инструктор, так и осталась.
Школу той поры она вспоминает тепло:
- Жизнь тогда была настолько разнообразна, что всем хватало места, все находили себя. Мы строили снежную крепость на той стороне Амура, и триста пионеров шли ее штурмовать, все по желанию! «Зарница», спортивные дела, агитбригады, школьные драмкружки, конкурсные программы… Участвовала вся школа! Может быть, тогда это было в какой-то степени заорганизованность, но это было на благо ребенка! Сегодня нет насилия, но, к сожалению, нет и ребенка в центре всей системы! Конечно, сейчас в школе работать куда сложнее, особенно с родителями. Соответствовать уровню знаний детей труднее. Раньше учителю в рот смотрели, а сейчас мы многому у детей учимся сами. У меня пятилетний внук говорит: «Ты что, бабушка, не туда нажимаешь?!». Электронную игру ему не могу настроить!
Да, работать труднее, но сегодня надо сердце иметь в отношении к детям. А сердце у нас уходит!.. Меняется время, меняются ценности. Сейчас мои ученики, которым уже по 50 лет, говорят: «И почему мы вам так верили? Ведь вы же все говорили неправду!». Позиция тогда была: главное - духовность, высокие чувства.
Я говорила: «Да стыдно, ребята, гнаться за лишним ковром, машиной, дачей! Надо книги читать!». Я ночами в Комсомольске стояла в очереди за книгами. А за мебелью и за коврами никогда в жизни не стояла! Блата я не признавала, и ковры у нас в квартире стали появляться только тогда, когда они были уже никому не нужны. В 80-е годы люди уже начинали жить более обеспеченно, и парни покупали джинсы, девчонки - высокие сапоги, пытались краситься, в нашем классе все слушали Градского… - как я беспощадно их громила на комсомольских собраниях! Но я их безумно любила, и они мне за это прощали все.
Я никогда не мирилась с несправедливостью. Детей очень многих защищала от учителей, особенно когда в Хабаровске работала. Вот я была на встрече с патриархом, который сказал: нас учат вести бизнес, говорят, надо думать о себе и своем деле. А где душа? Россия - это дух! Это духовная жизнь, прежде всего. Мы никогда не были сильны материально, мы были сильны духовно. О душе надо думать. И надо думать о ребенке. Надо сохранить ему семью. Мое глубочайшее убеждение - нет ничего страшнее для ребенка, чем семья, где пьют родители. Это катастрофа. К нам в Детский фонд приходят не лучшие матери, а мы их все равно воспитываем, вдохновляем, направляем, приглашаем приходить снова. Потому что мы любим детей. В борьбе за человека все средства хороши. Где-то мы можем проиграть, но ведь где-то и победить! Наше предназначение - создать для детей хоть какие-то приемлемые условия. Одеваем, в школу собираем… Мало сейчас и докторов, и учителей, и социальных работников, у которых есть человеческое отношение - чтобы душа болела за людей. А это - главное.
Жизнь - вещь хорошая, и надо ценить каждое мгновение. Мне говорят: зачем тебе нужны эти люди, которых ты одеваешь, помогаешь искать деньги на лечение?.. Мне даже в голову не приходит этот вопрос «зачем?». А во имя чего жить? Пока есть силы и возможности, надо помогать людям.
Марина Дерило.
Опубликовано 23.09.2014 на сайте газеты Тихоокеанская звезда
