С русской и советской литературой я была знакома с детства. Моя мать, проработавшая почти четверть века в ленинградском издательстве «Художественная литература» редактором, рано привила мне любовь к чтению. Чтение стало основным занятием моей детской жизни, литература — специализацией в старших классах школы, а затем ее немецкое воплощение — предметом изучения в университете. В течение многих лет я преподаю немецкий язык взрослым людям, но о проблемах воспитания, волнующих писателя Альберта Лиханова, думаю часто — за эти годы я без отца вырастила сына.
Мое знакомство с творчеством Альберта Лиханова произошло уже во взрослой жизни. В моем лице прозаик получил горячую сторонницу своего дела благодаря своему писательскому мастерству. Сработал тот универсальный ключ к читателю, который каждый автор подбирает тщательно и с учетом множества факторов. Меня сразу покорило название одной из его повестей — «Благие намерения».
Выражение «благими намерениями выстлана дорога в ад» часто становилось предметом моих размышлений, название этой книги призывало открыть и прочесть ее. Первоначально это выражение — «Ад полон добрыми намерениями и желаниями» — принадлежало английскому богослову XVII столетия Джорджу Герберту. Смысл его в том, что добрых намерений значительно больше, чем добрых дел, а люди, имеющие добрые намерения, но не осуществляющие их, не могут считаться праведниками и попадают в ад. В определенной степени это выражение является вольным переложением мысли апостола Иакова, выраженной в его Соборном послании: «Вера без дел мертва» (Иак. 2, 20). Это одна из основных идей протестантской этики, согласно которой о реальной вере можно судить только на основании добрых дел. Неосуществленность намерений считается результатом слабости веры, и это закрывает дорогу к спасению.
Желая узнать, в каком именно ракурсе рассматривает писатель это выражение, и допуская использование конкретного материала о молодой преподавательнице, попавшей в школу-интернат почти случайно, я с интересом открыла книгу. Первая же страница подкупила меня искренностью внутреннего монолога героини. Произошло попадание в читателя, которое было основано на глубоко личном сопоставлении себя с героиней: «Первый мой выпуск. Об этом знают все. Искупление моей вины. Об этом знают немногие. День исполнения моей клятвы. Про это известно одной мне». Ситуация внешних, внутренних и тайных смыслов событий жизни близка и понятна мне. Так в совокупности несколько факторов жизни читательницы и авторской работы побудили меня прочесть всю книгу залпом, чего не случалось давно.
Да, сильный эмоциональный отклик вызвала у меня, матери и педагога, жизнь молодой воспитательницы, ее конфликт с матерью (тоже близкая тема!), детдомовские малыши и мир слабых взрослых, абсолютно реальных людей. Только один образ этой книги у меня, прошедшей через циничные времена распада и наживы, не вызывал доверия. Я имею в виду директора школы-интерната Аполлона Аполлинарьевича.
Приходилось напоминать себе, что повесть написана в 1980 году, и в центре ее — люди жившие и ситуации, происходившие в далекие 70-е годы — во время моего детства. Смутные воспоминания об учителях начальной школы, среди которых я могла представить такого педагога, примирили меня с директором.
Призыв Альберта Лиханова к действенной любви и к реализации «благих намерений» нашел в моей душе полное приятие. Однако атмосфера избыточного романтического флера над этой трагедией стала для меня признаком ушедшей эпохи.
С тем большим интересом прочла я повесть Альберта Анатольевича, недавно переизданную и написанную в новое время — в 2000 году, — «Никто». Жестко, жестоко, прямо, неприкрыто, куда только подевались давний флер и мягкая надежда? Не в том дело, сколько лет отделяют повесть «Никто» от предыдущих книг писателя про детей-сирот. Между ними — время крутых перемен, слом одной эпохи, воцарение другой.
Здесь главный герой — детдомовец Коля Топоров по прозвищу Топорик, а для бандитов — ловкий Никто. Он создан, выкован, выструган, начинен изнутри нашими «рыночными отношениями». Он умен, у него свое чувство достоинства, вы его не увидите среди уличных попрошаек. Он намерен сам «сделать свою жизнь». Но от русской нашей жалостливости к слабым ему не избавиться никогда. Из-за жалости он и пропадет, а может быть, автор отказывает в жизнеспособности такому неподготовленному к рыночной социальной жизни детдомовцу. А может быть, детдомовцу без любви?
Акценты, которые, как мне кажется, расставил автор, опять же соответствовали эпохе. Если в повести «Благие намерения» любви, обращенной к детям, отводилась главенствующая роль, она наделялась волшебной силой преобразования судьбы, то в жесткой реальности повести «Никто» Альберт Лиханов задавался вопросом любви, которая не может идти в другом направлении — от детдомовских детей в мир.
В моем окружении есть несколько выросших детдомовцев. Могу только присоединиться к жесткому гуманисту Лиханову и подтвердить, что успешным по жизни, прекрасным отцом и надежным товарищем, не способным на подлость, оказывается выросший в детском доме человек, узнавший в раннем детстве материнскую любовь.
Новые книги Альберта Лиханова — романы «Сломанная кукла», «Слетки», повести «Мальчик, которому не больно», «Девочка, которой все равно» — открывают читателю юные души, раненные нашим жестоким временем, заставляя нас, взрослых, почувствовать ответственность за своих младших современников, с опасностью для жизни выталкиваемых из семейного гнезда общественными катаклизмами и домашними драмами.
Такие размышления увлекали меня, взрослую женщину, когда я читала повести Альберта Анатольевича. В них — опыт опытного борца за интересы детей, двадцать три года возглавляющего Российский детский фонд, вся нервная страсть человека — писателя и общественного деятеля, посвятившего не одно десятилетие практическому улучшению жизни этих детей, смягчению нравов и законов общества в их пользу.
Ирина Стрелкова когда-то так оценила творчество Альберта Лиханова: «Должна быть — и она уже есть — проза в защиту детства». И книги писателя, в этом году выпустившего к 75-летнему юбилею 15-томное собрание сочинений и получившего премию правительства России, действительно «написаны так, чтобы ими зачитывались взрослые».
Наталья Булгакова.
Оубликовано в газете «Московская Правда».