Текст полного интервью приводится ниже:
Альберт Лиханов: «Детский суицид взрывает сознание»
Российский детский фонд расположен в доме Федора Ивановича Тютчева — близ Китай-города, в Армянском переулке. Здесь ощутимо душевное расположение и внимание к людям, некое дуновение из тютчевских времен.
В комнате-музее великого поэта на память приходит бессмертное стихотворение Тютчева, полное веры в скрытые возможности человека.
Чему бы жизнь нас ни учила,
Но сердце верит в чудеса:
Есть нескудеющая сила,
Есть и нетленная краса…
Но этой веры для немногих
Лишь тем доступна благодать,
Кто в искушеньях жизни строгих,
Как вы, умел, любя, страдать, —
Чужие врачевать недуги
Своим страданием умел,
Кто душу положил за други
И до конца всё претерпел.
Оплакивать иль помогать?
— Альберт Анатольевич, удивительно, в наш жуткий век какой-то всеобщей безответственности существует Российский детский фонд. Его создание и существование предполагает в участниках этого процесса замечательные качества: благородство поступков, жертвенность, широту мышления и огромную ответственность, 25 лет назад вы отважно рискнули взяться за его создание.
— Еще в 1987 году, при советской власти, я внёс свое предложение, но история началась давно.
— С вашего творчества, с повестей, посвященных детям и юношеству?
— Еще раньше. По образованию я журналист. После окончания университета в 56 году я работал в газете «Кировская правда». Однажды к нам пришла учительница, работавшая в школе-интернате. В ту пору Никита Хрущев хотел превратить школы в интернаты, где бы ребята пять дней учились и жили. На выходные они могли уходить домой. Государство намерено было взять всю ответственность на себя. Семья лишь частично бы опекала бы детей.
Это безумная затея! Одна из самых нелепых. Начали даже строить огромные школы на полторы тысячи детей или на 800.
— Где столько детей взять?
— Это сейчас. Тогда их было много!
— Какая проблема мучила вашу кировскую учительницу?
— У неё в группе было 50 ребятишек. Их привезли из дошкольного детского дома. Она подумала — куда им идти в субботу? Где провести два выходных? Ей хотелось их пожалеть, обрадовать. И предложила добрым людям брать детей на выходные. Нам, журналистам, эта простецкая идея казалась хорошим гуманным делом. Мы опубликовали её призыв. Толпы желающих! Детей раздавали лучшим. Несколько месяцев детдомовские дети испытали хоть какую-то долю счастья. Но людской эмоциональный порыв — обрадовать чужих детей, это еще не любовь. Всё окончилось к концу учебного года!
Из 50 детей двоих усыновили, а всех остальных вернули. Ведь детдомовские дети трудные, некоторые из них попали в детдом из роддома. Ни ласки, ни любви, ни заботы.
— Никто не воспитывает, не наполняет их душу доброй заботой, нежностью.
— Чужие люди попробовали, но поняли — «Это не по мне!» И меня, газетчика, заставили задуматься: правильно ли мы поступили, призывая людей поддержать предложение учительницы?
— Но ведь и сегодня что-то подобное существует.
— Практика патронажа на один день и в Москве, и во многих городах существует. К сожалению, эта сомнительная идея распространена во всём мире.
— Но если отбросить эту «лже-идею», что же взамен? Полное равнодушие?
— Считаю, лучше полное отсутствие всякой любви, чем такой супер-обман: погладят и отбросят. Травмированные детдомовские дети, вырастая, не могут собственную семью создать, житейски устроиться.
— Если всерьез влезть в эту драматическую проблему, от безысходности можно спятить с ума. Наверно, ваши собственные взгляды на сиротскую проблему с годами менялись?
— Молодым всегда кажется, что они могут изменить мир. Пройдя долгий путь в своем стремлении что-то совершить, могу сказать: сделать это невозможно. Сравниваю свою деятельность председателя Российского детского фонда с крутящейся воронкой на поверхности океана. Она затягивает тысячи судеб, намерений. Здесь и доброта, и желание помочь, и сердечная энергетика… Эта воронка всё засасывает! По существу она бездонна. Её невозможно наполнить, чем-то залить, даже нельзя закрыть любовью, сердечностью…
— Похоже, эта проблема — вечная?
— Как ни странно, глубину этой воронки уменьшают беды. Мне показалось, что во время войны не было таких безобразий, которые творятся с детьми в нашей стране сейчас. Например, родом-то я вятский. У нас в Кировской области во время войны жили 40 тысяч детей, эвакуированных из Ленинграда. Жили везде — в бывших школах, в каких-то домах, их приютили и в семьях. Секретари обкома партии начинали утро с проблемы, чем накормить этих детей и чем обогреть помещения, где они обитают. И вовсе не партийное, а человеческое начало преобладало в этой тревоге и заботе.
Когда опасность отступила от Ленинграда, туда пошел первый поезд из Кирова с детьми. И вот прибыл поезд в Ленинград, и матери, сами истощенные и бессильные, увидев своих детей и женщин, опекавших ребятишек, встали перед ними на колени. Детей им сохранили, уберегли, вернули. Конечно, кто-то не дожил до этого счастливого возвращения. Но это коленопреклонение осчастливленных матерей дороже денег.
Возьмем нынешний день. Нахожусь под тяжелым впечатлением трагедии на Минской улице в Москве. Какой-то пьяный подонок налетел на остановку. Погибли пятеро сирот из дома-интерната №7 соцзащиты для умственно-неполноценных детей. Погибли воспитательница и её муж.
— Ужасно… Непереносимо!
— Кто-нибудь плачет об этих детках?
— Думаю, многие заплакали.
— Это ты плачешь. А должна бы заплакать вся Москва. И даже вся страна.
— Слезами горю не помочь! Мой мудрый ученик Лев Стражников не плакал — возмущался равнодушием чиновников: почему дети-инвалиды идут куда-то группой пешком? Неужели богатая Москва не может обеспечить два-три интерната общим автобусом? И несчастий было бы меньше.
— Да, это равнодушие. Их и так Господь обделил. Издавна у детей есть радостная привычка: увидев идущий поезд, они машут проезжающим людям. Так же поступают сельские старухи.
— Это знак душевного расположения, пожелания добра.
— В одной русской деревне женщина, вовсе не старуха (её сын служил в армии), выйдя из дома, заметила: солдатики рвут с её кустов черную смородину и едят. Она не закричала — присела, чтоб не вспугнуть их, молча перекрестила.
— Христианская добрая натура, уже уходящая в небытие привычка.
— Мы лишаемся молчаливой доброты. Лишаемся межчеловеческого согласия. Совершенно не ценим эти качества. Что сегодня добрый человек? Добрый себе в карман? Таких великое множество. Хорошо, что кто-то ещё помогает своей родне. Но по-настоящему добрый помогает незнамым, страждущим где-то. Благотворительность у нас сейчас очень ограничена и скудна.
Детский туберкулез
— Расскажите о вашей крупной акции последних лет.
— Российский детский фонд объявил программу «Детский туберкулез». В стране нашей каждый год 280 тысяч детей заболевает туберкулезом.
— Ужас. И позор стране! В обруганном Советском Союзе с туберкулезом было покончено.
— А теперь в зоне риска у нас 800 тысяч детей! И мы открыли счет. «Московский комсомолец» и другие СМИ нам помогут донести людям наше обращение к ним. Меня потрясло одно письмо. Его написал Василий Георгиевич Бушуев. Еще мальчишкой он добровольцем ушел на войну, вернулся раненым. Ему сейчас за 80. У него есть дети, внуки, правнуки. Живут они в Можайске. Это можайское сообщество нам высылает каждый месяц по 50 рублей на программу «Детский туберкулез». А одна щедрая женщина написала: почему-то ей снизили пенсию, и она может прислать только 20 рублей. И приписала: «Извините меня, товарищ Лиханов, что присылаю сиротам так мало».
— Такая отзывчивость благородна и бескорыстна.
— Есть у нас взносы по миллиону рублей. В борьбе с детским туберкулезом мы не собираемся подменять государство. Дети лечатся в специальных диспансерах. Медикаментозное лечение – у специалистов. И за всё должно отвечать государство.
— Но кто же проверит, как там кормят туберкулезным детей?
— Мы в этом доверяем государству. Но в зоне риска — еще 800 тысяч детей. У них нет открытой формы туберкулеза или их уже подлечили, и они — в спецсанаториях. Живут они там по полгода, их лечат, кормят, учат. Это дети бедных родителей. Они даже одеть, обуть их не могут. Узелочки с бельем на полгода собрали, но в машинной стирке бельишко приходит в негодность. А в санаторном бюджете не предполагается нести расходы на детское белье.
И мы начали это делать. Пакеты с детским бельем вручили белгородским детям, купили его в Белоруссии, поскольку там нижнее детское белье делается из узбекского настоящего хлопка. Мы хотим, чтобы дети получили спортинвентарь, а санаторные библиотеки хорошие книжки. Мечтаем построить в каждом детском санатории прогулочные площадки.
Люди должны знать — в стране страдают многие тысячи туберкулезных детей. Вообрази, у нас ежегодно заболевает туберкулезом 280-290 тысяч детей! А во всей Европе, включая страны Балтии, за год заболело всего 80 тысяч человек, в том числе и стариков, и взрослых. И правители этих государств объявили континентальную тревогу. У нас же пока никакой государственной тревоги нет.
— Наверно, российский детский туберкулез засекречен: а вдруг весть об этой болезни испортит настроение и аппетит богатым правителям, думцам и сытым чиновникам! Вспомните, пожалуйста, Альберт Анатольевич, про первые акции детского фонда в советское время.
— Мы решали мощные общесоветские проекты. В течение 1989-91 годов мы посылали в районы Средней Азии и Казахстана около 2,5 тысяч врачей на 90 самых жарких дней для снижения младенческой детской смертности. Медики поехали полностью за наш счет в командировку. Это было совместное решение с министром здравоохранения Чазовым. Посланные нами специалисты снизили раннюю детскую смертность на 16%. Вот такой полезный медицинский десант!
Сейчас наш детский фонд ничего подобного сделать не может. Здесь нужна мощная государственная или какая-то еще денежная поддержка.
— Вы чувствуете, что государство или кто-то вместе с вами обеспокоен положением детей в стране?
— Не вместе с нами, но многие обеспокоены. Главное, чтобы первое лицо в государстве должно быть обеспокоено больше всех. Мы выпустили «Независимый доклад» по детскому туберкулезу. Иосиф Кобзон, наш друг и соратник, передал его лично в руки Путину. Прошло уже несколько месяцев…
— И тишина…
— Нам пока не ответили…
Дети выбирают смерть
— Еще одна тягчайшая проблема. За последние пять лет покончили самоубийством 14 тысяч 137 детей. Да, детский суицид взрывает сознание. Дети и подростки добровольно кончают самоубийством. Этой тревожнейшей теме я посвятил свою новую повесть «Эх, вы!» Это фраза мальчика, его приговор своим пьющим родителям. Повесть печаталась в журнале «Наш современник». Детский суицид — наша непроходящая боль. По Москве можно подумать и о стране, будто у нас благополучная, сытая жизнь.
Но если дети отказываются жить — это предел общественного неблагополучия. При Минздраве есть институт, который занимается этой проблемой. В их докладе названы причины детского суицида: и заболевания, и погода, и настроение, и неустойчивость характера, особенно в отроческом возрасте. Я прибавляю более тяжелый диагноз: дети по телевизору изучают сегодняшнюю жизнь. Сколько там мерзостей. Дети не могут понять, кем они станут? На что будут жить? Состоятельной родни у них нет. В семье или пьянки, или конфликты. Как правило, на детях обозленные родители вымещают свою неудачливость. Постепенно дети и в своей собственной семье становятся изгоями. И они больше не хотят жить.
Потрясают самоубийства влюбленных. Приводит в отчаяние уход из жизни подростков. Все они не видят себя в будущей жизни, вот чего надо испугаться.
— Полагаю, испугаться должен не только детский фонд, должно испугаться государство и его руководители.
— Тебе покажется странным, но я не соглашусь: государство за всё не отвечает. И не должно отвечать. Это дело самих людей. Но у нас среди людского сообщества утрачиваются нравственные тормоза, нравственные нормативы, данные нам с самого рождения. Люди не рождаются подлецами… Мы должны жить в равном обществе. У нас не должно быть таких диспропорций между богатыми и нищими.
Писатель Лиханов, конечно, знает: анализом абстрактных психологических причин не обнаружить истины. Ведь родители сегодняшних детей и подростков, родители самоубийц сами 20 лет назад испытали страшное крушение. Рухнуло всё, даже их ничтожные сбережения. Рухнули производства, развалились колхозы, земля, брошенная и заросшая бурьяном, стала в тягость. Превратились в пыль все высокие нравственные принципы, усвоенные в школе, в институте или в общественной среде. В новых условиях чистогана, грандиозного присвоения народных богатств все эти высокие понятия превратились в пустой звук. Как удержаться нашим бедным семьям? Только оглушив себя дерьмовой водкой, самогоном или всякими стеклоочистителями. Нравственные идеалы великих писателей не признаны сейчас. Ими нельзя уберечь разочарованных в жизни детей и подростков.
— Так что же вы предлагаете?
— Убежден, всё зависит не от политики, а от нравственного основания. У Толстого Ленин осуждал «непротивление злу насилием». Я хотел бы, чтобы усвоили другой лозунг «противление злу насилием». Люди должны сопротивляться. Противляться злу насилием. Не с оружием, я против этого. Не с камнем. А делом. Помощью. Видишь — человеку плохо, помоги ему, протяни руку. Всё это христианские библейские заветы. Я не собираюсь что-то изобретать, но мы иногда в упор не видим людских бед и тревог.
Наши сироты в Америке
— На паралимпийских играх в команде США пять девочек набрали множество золотых медалей. Как ты думаешь — откуда они родом? Из России. Вот одна — Джессика Лонг. Родилась в Братске, ее настоящее имя Таня Кириллова. Она — брошенное дитя 16-летней матери. Из детского дома ребенка Таню взяли американцы. У неё волочились ножки. Никакой перспективы у девочки в нашей стране не было. В Америке новые родители прооперировали девочку, поставили ей протезы, и она на играх взяла шесть медалей.
Еще одна девочка Татьяна МакФаден. Она соревновалась на коляске. Недавно я разговаривал с врачом петербургского заведения. Оказывается, эту девочку, бывшую петербуржанку, многие знают, она давно знаменита. На прошлых всемирных играх Таня Максаден выиграла шесть медалей. Юная чемпионка приехала в Петербург и подарила одну свою медаль главному врачу детдома, откуда ее увезли в Америку. В недавних паралимпийских играх было пять наших бывших сирот.
В последние годы в России возникла такая тенденция: отдавать американцам детей-инвалидов.
— А на фотографиях возрожденные заново девочки светятся радостью, в них уверенность в своем достоинстве.
— Да, на мир смотрят состоявшиеся люди. Они не изгои. Они полноценные, нужные люди! Наш фонд принял решение — наградить приемных американских родителей русских девочек-медалисток. Свою бронзовую награду мы назвали «Благородному родительству — благодарное детство». Вспомним русскую поговорку: «Родители не те, кто родил, а кто воспитал».
Лиханов ставит на стол поистине произведение литейного искусства из бронзы. В нежной ладони — счастливое дитя. Во всей композиции выражен бережный жест защиты и ощутимый импульс для взлёта.
Достойные восхищения
— Альберт Анатольевич, наверное, такой благородной награды достойны и отечественные приемные родители?
— В 1988 году мы создали систему детских домов. Но, к сожалению, в 96-м на территории России они были аннулированы. Их перевели в статус приемной семьи. Это не одно и то же.
— Чуть поподробнее о приемных семьях.
— Если семья брала сразу пять детей, они считались государственными работниками. Приемная мать получала статус старшего воспитателя и зарплату с полным социальным пакетом: стаж, отпуск, больничный и прочее. В Советском Союзе мы тогда создали 578 семей. Большинство — в России, здесь взяли 4074 ребенка, из них 3041 уже вышли в самостоятельную жизнь. Это 25 лет наших трудов.
Признаюсь, в своей работе я неоднократно обращался за помощью к этим семьям. Однажды, лет семь назад, президент Путин оказался содействие — все российские семейные детские дома получили по 10 тысяч рублей. Многие не стали их брать и тратить. Родители положили деньги в банк. Таких детских домов в России — 368, из них 224 родители-воспитатели получили госнаграды. Восхищаюсь Надеждой Константиновной Захаровой из Саратова. Благополучная женщина, мать четверых детей, врач-гинеколог, она ходила по роддомам, видела брошенных матерями-кукушками детей. И отважилась великая женщина, сначала взяла 5 младенцев, а через два года еще двух. Всех поставила на ноги! По настоящему — герой!
Сейчас речь идет о возрождении звания Герой труда. Эта женщина широкой души и отваги достойна получить это звание одной из первых. Обожаю Надежду Константиновку: благородная, просвещенная, остроумная.
Достойны восхищения Татьяна Васильевна и Михаил Васильевич Сорокины. Он бывший детдомовец, имея собственных детей, взяли на воспитание 48 сирот.
— Боже! Разве такое возможно:
— Всех воспитали! Многих обеспечили жильем. Покупали кусочки земли с убогими домишками, сносили рухлядь и сами строили детям жилье. На мамин день рождения съезжают 100 с лишним детей с мужьями и женами.
Все наши добродетельные родители получат в Колонном зале нашу награду.
Государство выжидает
— Альберт Анатольевич, лицо ваше светится радостью, когда вы рассказываете об энтузиастах, спасших сирот. Почему же вы не сетуете, что государство хладнокровно относится к острейшей проблеме — детской заброшенности, к бездомным и блуждающим? К растущей безграмотности детей?
— Бесполезно укорять. Множество раз я обращался. Но, увы. Мы ведь создавались как «фонд». А в западном понятии «фонд» — это деньги и управление им. А нам с самого начала управлять деньгами было мало. Важно не только иметь деньги. Мы обязались реализовывать их во благо. Это же народные деньги! Если бы нам дали государственные деньги, мы все 200 санаториев для туберкулезных детей приведем в порядок через два года.
Но этого сделать невозможно: существует финансовое расслоение. Туберкулезные санатории в каждом регионе финансирует местная власть. А федеральная устранилась! Это грубейшая стратегическая ошибка власти. Не бывает туберкулеза местного: костромского, вятского, нижегородского. Это детский туберкулез. Сейчас появилась новая его версия — «монстр». Туберкулезная палочка «монстра» не поддается антибиотикам. Дети до трех лет и в подростковом возрасти умирают со страшной силой. Здесь ответственность ложится на государство. Но почему бы не действовать нам вместе? Государство лечит, а мы помогаем детям в санаториях. Но, к сожалению, практика сотрудничества отсутствует.
Нам предлагают встать в очередь и, подобно ручной собачке, попрыгать за куском в 2 миллиона рублей. Ну что такое два миллиона, когда речь идет о двухстах санаториях?
— А кто помахал у вас перед носом обещанием в два миллиона?
— Есть тут несколько фондов. Но мы самая старшая, самая опытная организация. У нас 74 отделения! 30 программ и множество других наработок. Но деньги дают не нам. Мы ни разу не получили. Но я не стану уповать на государство. Народ сам себя должен защищать. Мы должны сами отыскать ресурсы и возможности. И в меркантильное время народ должен защищать и спасать себя сам. В нашей стране так получилось: все, кто имеет, не торопится делиться.
Когда начинался новорусский капитализм, думалось: вот наедятся сытые и начнут делиться с голодными. Никогда этого не произойдет! Мы работаем не очень шумно, не выходим на протестные мистификации, хотя у нас-то информации на тему критики властей более чем достаточно. Мы владеем огромным массивом знаний, которыми не владеют даже высокие начальники. Они, зная что-то в своей области, не осведомлены о картине в целом.
— Перед моим окном на станции «Отдых» проходит детская железная дорога. Когда-то летом там кипела детская прогулочная суета и радость. Сейчас кое-когда, кое-кто там появляется. Закрываются школы, что происходит?
— У нас в России в 91-м году было 40 миллионов ребят. Сейчас их осталось 26. И хотя с трибун говорят о демографии, но главнее и опаснее — люди боятся рожать, а, родив, детей бросают.
— Даже убивают! Уж лучше передать за границу.
— За годы реформ мы передали в США 60 тысяч сирот. Нам долго и надрывно рассказывают криминальные сюжеты, как некие приемные родители-американцы (их 19), плохо обращаются с русскими усыновленными детьми. Но остальные из 60 тысяч взятых сирот счастливы! У нас очень мало и робко говорят о собственной стране, где насилию подвергаются 100-130 тысяч детей. Цитирую Дмитрия Анатольевича Медведева. Из них 2 тысячи погибли, а 2,5 тысячи становятся необратимыми инвалидами. Вот что происходит с нашим российским детским миром. Кто за это отвечает? Неужели президент или премьер? Должны отвечать люди, родители. Такова моя установка. А вот родителям всячески должно помогать государство.
— А как может состояться судьба деревенских детей, если школы закрыты или закрываются?
— Да деревни наши уже вымерли. Наш давнишний лозунг — нельзя закрывать сельские однокомплектные школы. Но никто не услышал. Оказывается, малокомплектные школы закрывают и в Москве! Детям нужно отдавать максимально. Они требуют денег. Установки «дешевле, экономичнее» разрушительны, если дело касается детей. Общемировая практика в отношении детей — триада: государство-общество-семья.
— В какое время в России эта триада сильнее всего пострадала?
— (Тяжелый вздох.) Она пострадала тогда, когда у нас возникло неподходящее для России, неравное перераспределение средств. А дети — это единственный класс, который должен быть равным. Не может быть детей богатых и бедных, все дети равны.
— Идеалист вы наш.
— Может быть, я идеалист, но я в этом убежден. Ведь и самый богатый ребенок в жизни может быть несчастным. Каждый человек должен оставить на земле свой добрый след.
Прекрасно, что писатель Альберт Лиханов настроен так оптимистично. Он убежден, что ребенок видит мир широко открытыми глазами. Хорошо чувствует, чем больно наше общество. Он острее взрослых воспринимает несправедливость и бывает так обескрылен, что тянется к сайту о разновидностях самоубийства. Человек православный, Альберт Лиханов, скорбя о детях-самоубийцах, говорит: «Бежать им некуда. И они бегут на небеса».
Спасите их души на земле!
Интервью провела Наталья ДАРДЫКИНА.
Газета «Московский Комсомолец» № 26066 от 13 октября 2012 г
